Пальцы вдруг неожиданным спазмом скребанули по полу – как-то сами, словно не зависели от него. Черт, соскучились по «Контр-доводу», что ли?
Кожа ободралась до боли. Ругнувшись, Дар хотел подняться, но тут все тело вдруг конвульсивно выгнулось, а после согнулось, будто сквозь него продели трос и дернули. Руки-ноги напряглись, брюшина стала деревянной, стянув тело в мясокостный ком вокруг солнечного сплетения. Движение свершилось произвольно, точно тело само решило, что ему делать. Словно уже не принадлежало ему… Стало оглушительно тесно и больно, ни сантиметра места для вздоха. Это длилось просто бесконечно, казалось, он уже сросся в мясной кубик…
Но отпустило – так же неожиданно. Дар едва дождался этой паузы, громко хватая воздух ртом и незряче озираясь в темноте. Это что – спецэффект после бубацей? Ну ни хрена себе… Опасливо вслушивался сквозь предательский шорох в ушах – подкрались ли реццы?
Но пока было тихо.
Издалека снова принеслось просительное:
– Эй, Дар! That"s me, Корнвэлл! При мнье они ничего нье станут диелать!..
По коридорам пещер этот звук прошелестел как-то витиевато, словно шуршание шелка. И опять навалилась тугая тишина.
– Come on? Stop it! Please![4] Прекратьи эти damn jokes![5] Ты же знаешь этих мальеньких… – Далекий голос вдруг резко, со всхлипом, осекся.
Дар криво усмехнулся – ну да! Уж он-то хорошо себе представлял, что станут делать эти «маленькие»… Пальцы сжали воздух – черт, и никакого ствола поблизости. По дурацким условиям идиотской высадки. Как же – самому выходить к крошкам-реццам!
«НЕТ СЛОВА БОЛЕЕ МЕРЗКОГО, ЧЕМ РЕЦЦ!» – вдруг резким набатом прогрохотало в мозгу.
Фраза обожгла незнакомой агрессивностью. Что-то еще в ней было, обрывки сотен ослепительных чувств – презрения, мести, крови, боли, отчаянья, бешеной ярости… И тут же все смыло. Будто он на мгновение словил чью-то чужую мысль, будто окунул голову в горячее варево и тут же вытащил обратно.
Встряхнулся, отваживая этот бред. Какая ерунда! С реццами еще нет отношений – ни положительных, ни отрицательных… О них нельзя думать плохо!
«Хех, – горькая усмешка искривила обожженные губы, – отрицательный уже есть. Сидит вот, в прохладной пещерке. Нежится…»
Это да. Сидеть больше никак нельзя.
Тело по-прежнему было как чужое. Дар собрался с силами и перевернулся на живот. Против ожидания больнее не стало. Ободрившись и подтянув колени, он поднялся на четвереньки. Движения получались какие-то несобранные, разлаженные. Но сердце толчками гнало адреналин по телу, голову словно шпарило. Дар скрипнул зубами и попытался встать в полный рост. С размаху впечатался макушкой во что-то незыблемое. С-с-с… Дьявол! Этот удар, наверное, было слышно за километр…
Шипя как змея, снова опустился на четвереньки. Было забавно смотреть, как в темноте пульсируют яркие желтые кружки в глазах. Осторожно пополз вперед, равномерно распределяя вес на руки и колени. Колкий гравий сводил с ума. Но постепенно колени и ладони пообвыклись, и Дар прибавил ходу.
Надо срочно куда-нибудь исчезнуть. Чужие могут нагнать сюда своих долбаных стражей, тысячами реццов забить пещеры под завязку. Да они его на ощупь вычислят…
Было абсолютно темно, и Дар рисковал опять влететь головой во что-нибудь веселое. Но зубов бояться – в лес не ходить! Везло, наверное, – он все еще продолжал продвигаться вперед в этом интересном лабиринте «выколи-глаз».
– Пэц-цлугхин! Пэц-ццлугхин! Сдавайсо!..
Темнота безразлично поглотила эти писклявые шорохи.