-Так, -сплюнул полисмен, возвращая невостребованный пистолет обратно в кобуру.

Первого напавшего на них гада молодая учительница не заметила. Плюнула огнём винтовка в руках полисмена и от выбежавшей на улицу твари осталось тёмно-зелёное пятно слабо дымящегося ихора.

Зато последующих она разглядела даже слишком хорошо. Чем-то похожие на тараканов, огромных мух и прочих насекомых, у которых произвольно, словно в конструкторе, добавлено переменное количество ног, глаз, жвал, крыльев, хвостов и всего прочего. Некоторые экземпляры умели стрелять ядовитыми шипами, впрочем, не способными пробить бронированный комбинезон полицейского. Другие плевались кислотой и это было уже хуже, так как если не покрыть место попадания нейтрализующим составом, то такая кислота за минуту или две могла прожечь в комбинезоне дыру и добраться до тела.

Закрыв Дору спиной, полисмен отстреливался от набегающих или, точнее, пробегающих по своим делам гадам. Несколько раз девушка замечала в окнах окружающих домов испуганные лица бледных, как смерть, горожан.

Неизвестно чем бы всё это кончилось, но полицейский участок видимо действительно находился где-то неподалёку потому, что уже скоро, специально за ними, приехал бронетранспортёр, вооружённый пулемётной башней, парой огнемётов и, как это не удивительно, водяной пушкой. Последняя была очень удобна если требовалось «вымыть» тварь, забравшуюся в какую-нибудь щель, но огнемёт использовать для этого было не желательно. Тогда в дело вступала водяная пушка. Видимо армия или правительство хорошо подготовились именно к подобному варианту десанта первой волны, состоящего из относительно мелких и неопасных для хорошо вооружённого человека в хорошей броне тварей.

Доре пришлось около часа ездить с полицейскими по улицам города очищая его. Сама она, конечно, никакого участия в очистке не предпринимала. Моральная усталость взяла своё и несмотря на тряску, маты не стесняющихся женского общества полицейских и грохот пулемётов над головой, как-то свернувшись калачиком, Дора уснула.

…

Кракены стремились добраться до подводных лодок, вцепиться в них, оплести своими щупальцами и увлечь на дно. Там, в тишине и спокойствии, под грохот и канонаду происходящего наверху сражения они пытались сломать их корпуса или хотя бы просто удерживать подводную лодку на дне пока у хрупких людей под слоем крепкой брони не закончатся терпение и воздух.

Капитан эсминца «Джеймс Мингус» стал невольным свидетелем подобного инцидента. Прямо у него на глазах нос пытающейся всплыть подлодки захватил огромный кракен. Лодка попыталась было развернуться, но тот уже утягивал её на дно, заставляя нос погрузиться, а корму выпучится из воды словно остов терпящего бедствие корабля. Несколько секунд происходило молчаливое сражение силы двигательной установки с чудовищем, но второй кракен схватился за корму и вдвоём они легко уволокли лодку в глубину оставив на месте бурной схватки лопающиеся пузыри.

Подумав об участи заточённых в узких коридорах подводной лодки матросов, капитан содрогнулся, но отвлекаться было не время и не место. Напавшая на Лондон орда казалась действительно бесконечной. Никто не мог подумать, что чужие способны собрать и подвести почти незаметно такую огромную силу. Эпизодические атаки на караваны и конвои происходили гораздо меньшими силами.

Вода натурально позеленела от крови чудовищ. Тут и там плавали их разорванные на минах или метким попаданием торпеды тела.

Проходя мимо другого эсминца Джеймс Мингус, открыл огонь из двух скорострельных пушек по щупальцам пытающегося залезть на него кракена. Эсминец не подводная лодка, и чтобы утащить его на дно одного чудища явно недостаточно, но не стоит дожидаться пока к нему присоединятся товарищи или пока щарящие по палубе щупальца толщиной с колонну амфитеатра не поломают и не сокрушат всё внешнее оборудование.

Прямо по курсу вынырнула какая-то гадость, но рулевой только увеличил ход. Корабль сильно тряхнуло, однако ход он не замедлил. Оставалось надеяться, что тому, кто попытался всплыть перед набирающим скорость эсминцем пришлось гораздо хуже, чем им.

В припортовой части города шёл свой бой. Выброшенная десантом уже третья волна тварей загоняла в ловушки и по одному уничтожала полицейские бронетранспортёры, с помощью которых правительство пыталось очистить улицы. Словно в каком-то фантастическом фильме над чопорными лондонскими крышами кружил чёрный вихрь из гарпий, крыланов, смерть-птиц и прочих, ещё не классифицированных учёными, летающих бестий. Летающие твари сбрасывали в тыл солдатам пытающихся установить на улицах баррикады разных мелких гадов, явно подсмотрев и взяв на вооружение тактику армейских дронов. Заброшенные в тыл твари заставляли солдат оставаться вечно настороже, постоянно отвлекаться чтобы защитить себя или гражданских, замедляя строительство укреплений.

Моряки, как могли, держали берег, не давая тварям организовать нормальную высадку.

Вот отстрелялся попавший в поле зрения ракетный крейсер. Предназначенные уничтожать противника за сто, даже за двести километров ракеты били практически в упор, разрывая в клочья на свою беду решившую ненадолго всплыть стаю кракенов в четырёх или пяти километрах, спешивших поучаствовать в сражении.

Но хуже всего были левиафаны. Огромные, даже на фоне отнюдь не малюток-кракенов способных в одиночку утащить на дно не слишком массивную подводную лодку. Настоящие горы живого мяса. Покрытые костяными пластинами тела завораживающе медленно передвигались, но, при необходимости, как показала практика, оставались способны к резкому броску, выстрелу щупальцем, языком или плевком концентрированной кислоты объёмом с цистерну в которых лондонские молочники развозили по магазинам молоко. Попавшего под такой плевок человека растворяло мгновенно. Даже прочная корабельная броня размягчалась, текла и отваливалась целыми пластами. Чёрт знает как это было возможно. Наверное, примерно также как само существование этих плавающих живых крепостей размером с двадцатиэтажный дом, если не больше. На суще подобная туша вряд ли смогла бы двигаться, но в воде оставалась смертельно опасна для любых кораблей.

Всего левиафанов было два, но и этого более чем хватало. На каждого из них артиллерийские корабли не раз обрушивали огненный вал. Костяные пластины разлетались вдребезги. Плоть пылала и горела. После попаданий в теле левиафанов оставались огромные кровоточащие каверны, в которые мог бы не напрягаясь проехать грузовик. Но на фоне их общей массы такие повреждения не выглядели критичными. Оставленные в покое, раны быстро заживали. Новая плоть нарастала если не на глазах, то где-то близко к этому.

-Чёрт побери, где авиация?! Почему лётуны не помогают нам, чем они вообще заняты? -недоумевал капитан американского эсминца.

Падение огромного щупальца размером с хороший поезд заставило Джеймс Мингус круто изменить курс, чтобы увернутся. Щупальце упало в нескольких десятках метров, но поднявшаяся волна отбросила и закрутила военный корабль, сбивая прицел, заставляя рулевого ругаться, а капитана крепче вцепиться в край стола.