Возможности медиасреды оказываются гораздо шире, если учесть их способность и потенциальную готовность мифологического сознания инициировать мифотворческие и мифологизационные процессы: все непознанное, рационально не воспринимаемое в обществе следует считать вовлеченным в мифологическую картину мира, транслируемую, иногда даже создаваемую, в том числе и современными средствами массовой коммуникации. При этом, до какой бы степени мы ни рационализировали что — либо, всегда будет оставаться место для мифологического, и такая «неотрационализированная пустота», сопряженная с готовностью общества к восприятию новых мифов, будет тут же заполняться социальной мифологией. Возможностям для реализации социальных мифов во многом способствует контекст, который, применительно к пространству масс-медиа, следует называть медиаформатом.
Масс — медиа способствуют погружению человека в некую новую реальность, достаточно схожую с мифологической реальностью или с тем, что Е. Я. Режабек называет мифической реальностью: «Мифическая реальность начинается там, где индивид не контролирует собственные действия, а приписывает реальности свои субъективные ощущения, даже не подозревая об этом»[77]. Мифологической реальностью человек может жить, не подозревая, что она не соответствует объективной реальности. Имеет место определенного рода отождествление с транслируемыми средствами массовой коммуникациями событиями, представляемыми готовыми образами, иллюзиями, стереотипами. Можно сказать, что мифотворческие процессы оказываются более действенными в случае активного использования всевозможных клише, стереотипов; мифологизационные же процессы инспирируются иллюзиями, образами.
Важно также отметить, что современные масс-медиа претендуют на то, чтобы транслировать определенные ценности, вторгаясь в пространство повседневной жизни. Успех мифа сегодня во многом объясняется тем, миф состоит в союзе, с одной стороны, с масс-медиа, с другой стороны, с повседневностью. Впервые в истории, — пишет известнейший теоретик постиндустриального общества Д. Белл, — телевидение создало то, что греки некогда называли ойкуменой, — единое сообщество, или то, что М. Маклюэн назвал «глобальной деревней»[78]. Масс — медиа не только дает определенные знание, но и учит, как применять их в различных видах деятельности в практике повседневности. «Доместикация телевизора привела к распространению экранной медиакультуры, стандарты которой: окуляроцентризм (или доверие увиденному), информационная мобильность (или способность „перемещаться“, наблюдая на экране весь мир), синхронизация частного времени в пользу всеобщего, индивидуализация сознания, мозаичный характер восприятия информации. Опыт первых телезрителей заключался в привыкании к приватному экрану, в переходе к новой аудиовизуальной насыщенности дома, что постепенно изменило отношения в семье»[79]. На сегодняшний день можно с уверенностью утверждать, что масс-медиа «незримо» сопровождает повседневную жизнь человека и общества: «…медиасреда — это то, что нас окружает повседневно. Это совокупность условий, в контексте которых функционирует медиакультура, то есть сфера, которая через посредничество СМК связывает человека с окружающим миром, информирует, развлекает, пропагандирует те или иные нравственно — эстетические ценности, оказывает идеологическое, экономическое или организационное воздействие на оценки, мнения и поведение людей»[80].
Рассмотрим более подробно, как развитие коммуникационного пространства повлияло на такое существенное для мифологического сознания отношение как «сакральное — профанное».
Дело в том, что соотношение «сакральное — профанное» выступало как основополагающее для архаического мифа. Для того чтобы ориентироваться в окружающем мире, человек архаического общества придавал определенные акценты всем окружающим явлениям и социальным процессам, которые в результате обретали более ясные очертания, надолго сохраняясь в коллективной и индивидуальной памяти. Ключевой особенностью данного процесса стало сведение всех социальных явлений к относящимся либо к сакральной, либо к профанной сферам. Сакральное — это то, что содержит трансцендентное, божественное, священное. Профанное же относится к обыденной, повседневной жизни. Э. Кассирер отмечал в этой связи следующее: «Проекция всякого бытия и всего происходящего на одну оппозицию „священного“ и „профанного“ позволяет… обрести в самой этой проекции новое содержание…»[81]. Р. Кайуа, рассуждая об общих отношениях сакрального и профанного, писал, что они представляют собой два мира, где один мир определяется через другой, полагая, что оппозиция сакрального и профанного «…предстает поистине как непосредственная данность сознания»[82]. Основной момент, по нашему мнению, здесь заключается в том, что такое противопоставление сакральной и профанной сфер распространяется на все без исключения окружающие явления и процессы, на все, что включается в мифологическую картину мира.
Длительное время считалось, что миф противостоит повседневности, так как он связан с пространством сакрального, а повседневность, в силу своей обыденности, относится к миру профанному, миру конкретных ситуаций, в которых живет человек. Тем не менее, именно, находясь в пространстве повседневного, человек сначала творит миф, а потом подчиняется его законам. Так, в пространстве повседневного происходит переплетение различных порядков, двух миров. В «посюстороннем миру» миф получает дополнительные формы, видоизменяется, иногда образуя новые мифы и порождая новые смыслы. Со временем миф становится хранилищем представлений и стандартов поведения, которые помогают человеку ориентироваться в пространстве повседневной жизни: «В мире повседневного бытия, как и в мифе, „следование правилу“ выступает высшей нормой — ценностью. Миф способствует закреплению однажды возникших „божественных заповедей“»[83]. Окружающий человека мир остается прежним, но меняется его восприятие. Повседневность, посредством ритуальных действий, переходит в мир сакрального, наделяя людей, события и предметы особым смыслом. Создавая миф, человек начинает строить свою повседневную жизнь по его законам. Мифотворчество таким образом выступает в качестве неотъемлемой части жизнедеятельности людей. Невозможно провести четкой грани между системой мифов и повседневностью. Изучение мифа вне пространства повседневности делает неполным представление о нем. В свою очередь изучение мифов того или иного народа, формирует представление об их повседневной жизни, значении тех или иных обычаев и ритуалов в практике повседневности. Миф содержит в себе информацию, необходимую для развития общества, так как она содержит опыт многих поколений, которая транслируется в виде готовых бытийных основ и моделей повседневного поведения от рождения до смерти. «…Миф — это духовная неотъемлемая основа повседневного бытия общества, раскрывающая событийную природу социума и онтологическую связь между социальной жизнью и архетипическими структурами мышления»[84].
Повседневная жизнь человека является динамичным образованием, она меняется с появлением новых предметов, процессов, явлений, которые медленно, но верно проникают в нашу жизнь, какие — то легко и быстро, а какие — то требуют от человека усилий и дополнительного времени. «Медиа „встраиваемы“ в повседневную жизнь человека, и это „встраивание“ есть социокультурный процесс: вещи наделяются смыслом, а человек под влиянием новой вещи переосмысляет свои действия»[85]. В повседневную жизнь современного человека входит все больше и больше технологических приспособлений, которые делают нас потребителями специальных знаний, умений и навыков обращения с технологией и многочисленными гаджетами.
Повседневность имеет свою структуру ценностей, которая «… тесно связана с важными изменениями в социальном опыте, происходящими в XX веке»[86]. Так как структура повседневной жизни складывается в кругу семьи, коллег и друзей навыки пользования современной техникой, как правило, приобретаются внутри данного ближнего круга. Помимо этого, знания о чужой повседневной жизни и о том, чем она наполнена мы можем получать из масс-медиа, приобщаясь к незнакомой культуре, чему — то удивляясь, а что — то и заимствуя (например, блюда японской кухни, интерьерный стиль Прованс и т. п.). Сфера повседневности является тем социальным пространством, где происходит аккультурация медиатехнологий, когда техника из непонятной новинки превращается в значимый предмет, а ее использование — в потребность. Те социокультурные образцы, которые в данный период времени на групповом или общесоциальном уровне принимаются как наиболее значимые для организации повседневной жизнедеятельности людей представляют собой ценности повседневной жизни. Культурные ценности всегда носят групповой характер, будучи продуктом коллективного, а не индивидуального опыта. В повседневной культуре ценности часто утверждаются через медиакультуру, в частности через рекламу. В популярном сознании та или иная культурная ценность занимает место в иерархии и ассоциируется с ее потребительскими качествами. Таким образом, ценности обыденного сознания во многом формируются масс-медиа.
Функционирование социального мифа в медиасреде придает общественной жизни, включая и такое ее измерение как повседневность, дополнительные характеристики. Речь идет, прежде всего, о том, что особая реальность масс-медиа, в которую погружается современный человек, несет в себе черты мифологической картины мира, где сакральное и профанное вновь обретают синкретичное единство; где мифологизационные процессы имеют не меньшее значение, что мифотворческая деятельность; где новые образы прошлого и будущего дополняют бесконечную суггестивность мира.
Для понимания механизма трансляции социального мифа необходимо взглянуть на него с позиций нескольких субъектов: живущий мифом («мифичный»), создатель мифа (мифотворец); критик мифа (мифолог) и, наконец, пространство масс-медиа. Такое понимание социального мифа сразу актуализирует несколько проблем, особенно важных для понимания механизма трансляции мифа в медиасреде — субъект и объект познания; означающее и означаемое; первичная и вторичная мифология. Для «мифичного» социальный миф является безусловной реальностью, неотъемлемой частью его картины мира; миф определяет здесь онтологические основы. Мифотворец акцентирует внимание на целях социального мифа и степени принятия социального мифа аудиторией (количестве «мифичных» относительно конкретного мифа), он, в некотором смысле, определяет этические аспекты мифа. Для мифолога определяющее значение имеют эпистемологические аспекты, средства познания социального мифа: комбинации различных теорий мифа, теоретические и эмпирические методы исследования — он ищет «истину мифа». Пространство же масс-медиа оказывается полем развертывания бытия социального мифа, неким контекстом, оказывающим влияние на содержание, наполнение каждого конкретного социального мифа; оказывается коллективным и в то же время анонимным автором, создателем или творцом мифологической реальности.
Рассмотрим, как нам видится процесс трансляции социального мифа. Схематично это можно представить следующим образом: (1) мифотворческая деятельность элит — (2) использование социального мифа как инструмента реализации властных функций — (3) учет социального контекста — (4) применение социального мифа в качестве призыва и руководства к действию — (5) тиражирование социальных мифов в виде шаблонов — (6) функционирование социальных мифов — (7) конкуренция социальных мифов / конкуренция мифотворцев (элит) — (1) появление новых мифотворцев (новой элиты). Ключевая роль, безусловно, принадлежит мифотворцам, в роли которых сегодня могут выступать далеко на только элиты.
Что же меняется в отмеченном выше механизме трансляции социального мифа, если пространством будет выступать медиасреда. С учетом развития коммуникационного пространства и его превращения фактически в «четвертого» субъекта мифа, соперничающего на равных, так сказать, с классическими мифотворцами, в роли которых выступают преимущественно элиты, можно диагностировать коренное изменение смысла «feedback». Явление «feedback», известное как обратное воздействие мифов на самих мифотворцев, обретает в пространстве масс-медиа поистине повсеместный характер и гибридные формы. Теперь оказывается практически невозможно обнаружить настоящего создателя социального мифа. Социальный миф эпохи современной коммуникационной революции, как и архаический миф далекой древности, не имеет автора. Он возникает вместе с разделяющей определенные ценности социальной группой; и в этом смысле похож на архаический миф, который появлялся одновременно с народом. Кроме того, следует добавить, что с совершенствованием средств массовой коммуникации тиражирование социальных мифов происходит гораздо более интенсивно: социальным мифам не обязательно теперь принимать форму шаблонов, достаточно, например, «привязать» то или иное повествование к автору, группе или событию в социальной сети.
В настоящее время тема активной деятельности мифотворцев становится одной из центральных при разговоре о современном мифе. Усложнение традиционных и появление новых форм масс-медиа невольно отсылает к известному тезису Р. Барта о бесконечной суггестивности мира[87]. Анализ трансляции социального мифа в медиасреде предполагает понимание значимости для общественного развития как механизмов мифотворчества, так к мифологизационных процессов.
Среди современных социальных мифов, на наш взгляд, наибольшую опасность для развития общества могут нести функционирующие политические и исторические мифы: в результате мифотворческой деятельности в политической сфере и соответствующей «работы с историей» могут происходить такие мифологизационные процессы как сакрализация политических лидеров, политических партий, ремифологизация исторической памяти. Как правило, именно интерпретация политических и исторических событий сопряжена с достаточно сильной восприимчивостью масс к результатам мифотворческой деятельности. Такое развитие событий может приводить к формированию устойчивых представлений о политических, исторических событиях, а зачастую — к демонтажу исторической памяти, ценностей, политических предпочтений; при этом существует опасность потери нравственных ориентиров.
Механизм трансляции социального мифа в современной медиасреде имеет много общего с механизмом «работы» социального мифа в политической сфере; в медиапространстве социальный миф лишь приобретает несколько иные — более сложные и изощренные — формы. Существующее разнообразие форм проявления социального мифа свидетельствует о том, что выделить конструктивные функции мифа, так сказать, в «чистом виде» оказывается практически невозможно. Виной тому именно современная медиасреда, в которой легко искажаются смыслы и содержание одних и тех же мифологических сообщений.
Отдельно следует упомянуть так называемые популярные мифы («поп — мифы»). Популярный миф, с одной стороны, может являться продуктом деятельности мифотворцев, с другой стороны, «живет» в народе (и в этом смысле «поп — миф» можно называть массовым мифом и даже народным мифом), и, что самое главное, народ живет этим мифом. То есть, популярный миф в полной мере отвечает данной нами выше характеристике социального мифа как состоящего из двух уровней — «конъюнктурного» («инструментального») и «архаического».
Кроме того, ключевое значение для того, чтобы современный социальный миф обрел настоящую популярность и даже стал модным, имеет присутствие в структуре мифа мифологемы героя. Данная мифологема в действительности является неустранимым, необходимым компонентом общественного развития. Не случайно, поэтому в истории фигура героя часто выходила на первый план: как в античную эпоху, так и в эпоху Возрождения и далее — в эпоху Романтизма отношение общества к феномену героизма демонстрирует, помимо всего прочего, и отношение общества к мифу и социальной мифологии. Фигуру героя можно даже назвать зеркалом социальной мифологии.
Залогом же успешности «поп — мифа», в конечном счете, является канонический, устойчивый и при этом широко тиражируемый образ. И здесь нам хотелось бы остановиться на следующих четырех «полях» проявления современного популярного мифа, которые с учетом развертывания мифологемы героя, в полной мере раскрывают признаки (качества) популярного мифа и его секреты. Такими «полями» выступают: 1) политика; 2) история (история происхождения); 3) масс-медиа; 4) художественное творчество. Популярность и массовость мифа фактически означает его «присутствие» во всех выделяемых нами «полях» проявления.
Рассмотрим, оттолкнувшись от четырех «полей» проявления современного мифа, каким образом обретали популярность мифы, сопровождающие творчество британской музыкальной рок — группы «Queen». Отметим также, что все перечисленные ниже случаи в дальнейшем получали громкую огласку в средствах массовой информации, сопровождались бесчисленными спекуляциями, домыслами, интерпретациями, то есть приобретали все то, что характеризует «конъюнктурный» («инструментальный») уровень современного мифа.
Политика: