— А пока спите, — Яга махнула рукой, — надо набраться сил. Встретимся за час до рассвета.

И она, перекинув на грудь тяжелую косу, выскользнула за дверь.

— Доброй ночи, — шепнул Ваня ей вслед.

— Доброй ночи, — кивнул Пересвет, посчитав, что Иван обращался к нему, — не знаю, как вы, а мне страшно хочется спать.

Он свернул свой плащ поудобнее и улегся на пол, привалившись спиной к стене. Уснул тут же и вскоре уже вовсю храпел. Иван постоял еще, подумал и последовал его примеру. Немного поворочался и наконец устроился на жесткой рогожке, заляпанной кровью. Веста подошла к нему и, не говоря ни слова, легла рядом, вытянув лапы и положив морду Ване под мышку. Засопела жарко, что‑то невнятно пробурчала и затихла. Ваня приобнял волчицу одной рукой. Ему очень хотелось сказать ей что‑то хорошее, поведать, как сильно он успел к ней привязаться, но Ивану казалось, что об этом и говорить сейчас немыслимо. Кто знает, что ответит ему волчица? А вдруг поднимет на смех или, еще того хуже, вздумает обидеться? Долго он сидел рядом, не зная толком, с чего начать и о чем говорить, но, подумав еще немного, решился на задушевный разговор.

— Веста, милая моя Веста, — торопливо зашептал Иван на ухо волчице, — что мне делать, милая моя, верная подруга? Я меняюсь, беспрестанно меняюсь, и знала бы ты, как меня пугают эти перемены! Мое сердце становится горячим, словно бы в нем поселилось пламя, мою душу разрывают сотни сомнений, но единственное, что мне сейчас становится более или менее ясно, — это то, что назад пути нет! Прошлое словно закрылось от меня серой пеленой, я не помню своего дома, всеми своими помыслами я только здесь! Я не представляю, что будет со мной потом, после того как я пройду свой путь, я не хочу больше покоя — только в дороге я нашел и обрел себя, только здесь я понял, зачем живу на свете! Что мне делать? Скажи мне, направь меня, ведь ты намного мудрее, намного опытнее. Почему я меняюсь? И как меняюсь — я все тот же Ваня, которым был раньше, или на моем месте совсем другой человек, более сильный, более смелый, более горячий? И почему больше всего на свете мне хочется, чтобы рассвет так и не наступил, хочется остаться здесь с тобой в беспокойном ожидании, в тревоге и сомнениях? Что со мной, милая Веста? Что со мной случилось?

Волчица перевернулась на бок и всхрапнула. Ваня посмотрел на нее и грустно улыбнулся:

— Ты уже спишь… Прости, что докучаю тебе пустыми речами. Спокойного тебе сна и доброй ночи, моя белая волчица.

Утро подкралось незаметно — еще бы, в горнице не было ни одного окна. Если бы не пришедшая вовремя Яга, все бы дружно проспали.

— Просыпайтесь, олухи! — заорала она с порога, да так, что бедная Веста с перепугу стукнулась мордой об пол.

— Рассвело давно! Утро на дворе! Петухи уже надорвались, а вы все спите, чурбаны несусветные! — не унималась Яга. — Вы что, решили все дело загубить, охальники эдакие?

Ваня открыл глаза и резко сел, спросонок не понимая, где он и чего от него хотят. Пересвет и вовсе вскочил на ноги, напрочь позабыв о низком потолке, мигом набил шишку на темени и, тихо шипя, опустился на пол.

— Случилось‑то чего? — спросил Ваня. — Неужто ночь уже пролетела?

— Болван, — беззлобно махнула на него рукой Яга, — и как ты только уродился такой, беспутная твоя головушка! Вставайте, добры молодцы, красны девицы, — обратилась она уже ко всем, — чего разлеглись? Время не ждет! Да и Далмат тоже.

— Это как Далмат? — изумился мигом проснувшийся Иван. — Откуда Далмат?

— Оттуда и есть, — пожала Яга плечами, — в сенях дожидается. Право, я и не ожидала, что он в такого дюжего молодца обернется, он и в юные годы никогда эдаким могутным хлопцем не бывал. Признавайтесь, бесстыжие, сколько ему яблок скормили?

— Четыре, — улыбнулся Ваня, — а что?

— Да уж ничего, — сурово хмыкнула Яга, — оно и видно. Далмат‑то не один притащился. Никак нет, други мои, он и доченьку свою ненаглядную приволок. Будет сватать — не пугайтесь дюже, он с этой девкой который год мается, все с рук сбыть пытается, да не за парня из своего царства, а за чужеродного молодца, да такого, чтобы всем статьям отвечал — и собой хорош, и за душой не грош.

— Он мне ее сватал, — осипшим голосом проговорил Ваня, — ох и силен царь‑батюшка, всего умучил, еле я от него ноги унес!

— А то! — усмехнулась Яга. — Помнится, он еще Темнополка в зятья прочил, так я ему тогда едва глаза не выцарапала, чтобы на чужое добро не зарился, срамник эдакий.