Дарока наблюдал, как Майенн вошла в дом. Он смотрел на нее несколько мгновений, а потом направился туда, где стоял Эрл.
— Она очень красива, Эрл. И ты никогда не узнаешь, как я завидую тебе и ревную. — Дарока помолчал немного и, не слыша ответа, продолжил. — Я говорю банальные вещи, но старые привычки умирают долго, а вся моя жизнь, в сущности, прошла за пустыми и тривиальными беседами. Но с тобой я искренен. Майенн любит тебя и может сделать счастливым.
Дюмарест тихо ответил:
— Возможно.
— Ты сомневаешься в ней? Нет. Здесь что-то другое. — Он прислушался к громкому голосу Чома, доносившемуся из-за приоткрытой двери. — Ты только послушай, что говорит этот болван. Он пытается уговорить Карна жить ради своей выгоды: пиратствуя или что-либо еще. Но он попусту теряет время. Наш капитан — человек совести и чести. Он будет выполнять свои обязанности, не смотря ни на какую личную выгоду.
— Ты очень устал, — заметил тихо Эрл, — тебе надо поесть и отдохнуть.
— Я сделаю это позже, когда немного приду в себя. А сейчас, стоит мне только прикрыть глаза, как я снова вижу твою спину на фоне утеса, чувствую одновременно и полное бессилие и острую необходимость защитить тебя… Есть и еще кое-что. Чом считает, что все наши злоключения уже окончены. Я же совсем наоборот. Впрочем, как и ты, я полагаю.
— Да, — тихо согласился Эрл, — я не думаю, что все осталось позади…
Он проснулся и тотчас же понял, что что-то не так. Он перевернулся, оглядываясь, и понял, что Майенн рядом нет. Майенн исчезла, он находился один в их комнате, окно было открыто, и ветки деревьев тихо покачивались, словно шепча о чем-то. Эрл лежал на роскошной кровати, вся обстановка комнаты подчеркивала роскошь, богатство: серебро и хрусталь, дерево и фарфор. Его взгляд остановился на роскошном персидском ковре, покрывавшем пол, перешел на кресло. Дюмарест окончательно проснулся и быстро оделся. Он приоткрыл дверь в ванну, затем на кухню, потом коснулся рукой третьей двери. Комната за ней была необычной, пол устлан деревянным покрытием, на стенах — картины, цветы, орнаменты, ручные поделки, изготовленные, как казалось, руками искусных мастеров прошлого…
— Тебе нравится это, любимый?
— Майенн?! — он быстро обернулся навстречу призрачной фигуре, видневшейся в дверном проеме. Свет был неярким, приглушенным; Эрл пристально всматривался в черты возникшей женщины, ощущая смутное беспокойство. Он вдруг осознал, что это была вовсе не Майенн…
— Снова ты, — выдохнул он устало, — вездесущий Тормайл.
Она улыбнулась, подошла ближе к нему и взглянула прямо в глаза. Она, или он — Тормайл в обличье Лолис — была одета так же, как и раньше, у ручья: воплощение молодости, чистоты, красоты и желания. Но он заметил и новые черты. Прежняя Лолис была так же молода и прекрасна, но ее лицо выражало легкое недовольство и чувство превосходства, с легким налетом ограниченности и эгоизма. Сейчас в ее взгляде Эрл уловил новую для себя глубину чувств, переживаний и ощущений. Ее волосы также сменили оттенок: они стали почти золотисто-каштановыми, а не темными, ореховыми. Слегка изменился и тембр голоса, став ниже, богаче по оттенкам, бархатистей. Симбиоз Майенн и Лолис, грустно и обреченно отметил Дюмарест. Новое вещество, добавка чужих компонентов, синтез… — и результат…
— Я спросила, как я нравлюсь тебе такая, любимый, — она медленно скользнула взглядом по комнате, — я сделала все это только для тебя.
— Так же, как и клетки?
— Нет, лишь как место, где мы смогли бы побыть вдвоем. Или тебе хочется, чтобы я молила о сострадании, защите? Я должна еще как-то измениться? Эрл, почему ты постоянно отталкиваешь меня? Борешься против? Мне бы очень хотелось по-настоящему подружиться с тобой!
Он произнес горько:
— Ты уже достаточно наглядно продемонстрировала это свое желание!
— Ты говоришь об испытаниях, выпавших для вас? Но, Эрл, мне необходимо было убедиться, понять. Эксперимент должен был быть доведен до логического конца… Налить тебе немного вина, любимый?
— Нет.