— А что ты скажешь о жестокости всего этого? — Дарока заставил себя принять сидячее положение, хотя это далось ему с видимым усилием. Он явно погибает, чахнет, вдруг понял Эрл. Они все просто умрут, не дождавшись, пока спадет жара, от голода, истощения, усталости. Дарока между тем продолжал философски:

— Понимание и проявление понятия, чувства жестокости, свойственно только особям, высокоразвитых цивилизаций. Неизбежный спутник реальных поступков, перемещений, жизни. Кто из нас, оставшихся, имеет право сделать предлагаемый выбор? И как? Приняв любое из предложенных решений выбравший проиграет: просто невозможно жить с сознанием, воспоминанием о том, что когда-то ты своим решением оборвал чью-то жизнь.

— Все еще живы, — веско ответил Эрл, — и, возможно, никто и не погибнет. Сак, ты инженер. Как ты полагаешь, возможно или нет сломать механизм этого устройства без риска для жизни людей?

— Я не могу ответить на этот вопрос, пока не изучу все в деталях, — покачал головой Сак.

— Ты можешь попытаться. Даже я знаю, что удар камня по нужной точке выведет из строя любой механизм, машину, — Дюмарест остановил Сака, рванувшегося было к краю, — нет, не трогай пока ничего. Не сейчас.

— Ты не доверяешь мне?

Эрл ничего не ответил, лишь пристально посмотрел на клети, пропасть и тоненькую скальную ступеньку. С помощью огня они могли бы повалить деревья, соорудив настилы, которые помешали бы клетям провалиться в пропасть. С помощью веревки клетки можно было бы вытащить или подстраховать так или иначе. Но у них в распоряжении не было веревки; не было и времени на ее изготовление. И им никогда не успеть в отпущенные два часа изготовить крепкие настилы из деревьев…

— Да… это действительно проблема, — пробормотал Чом в задумчивости, так на него не похожей, — и мне, как это ни странно, не хочется принимать участие в ее решении. Ты, Эрл, волнуешься о судьбе Дженки, Сак — о брате. Но ведь только один из них может быть спасен. Может, бросить жребий?

— Нет, — резко возразил Сак.

— Может, вы попробуете решить свой вопрос, сразившись между собой? В таком случае Эрл наверняка победит.

Дюмарест тяжело взглянул на него и медленно произнес:

— Мы не сделаем ни того, ни другого. Нам не пристало прокладывать путь к спасению, уничтожая один другого по прихоти местного бога — Тормайла. У меня есть иное предложение.

Дарока, казалось, заинтересовался:

— Какое, Эрл?

— Мы просто не станем делать что-либо. Бездействие.

— И дадим им умереть? — Сак разгорячился, волнуясь. — Эрл! Я не могу согласиться с тобой! Ведь Тек — мой брат!

— Ты забываешь, что только благодаря Эрлу ты остался жив, — резонно заметил Чом.

— Я это помню прекрасно. Я жив, но я желаю того же и моему брату!

Дарока тихо заметил: — Похоже, мы немного разгорячились и перешли на повышенные тона. Я полагаю, что для тех, кто заключен в клетях, не доставляет ни малейшего удовольствия слышать наши дебаты, призванные решить их жизни. Эрл, объясни, пожалуйста, что ты имел в виду, предлагая ничего не предпринимать?

— А что еще мы можем делать? Бороться? Забрать жизнь у двоих, чтобы спасти оставшихся? Мы и так слишком долго плясали под дудку Тормайла. Каждый последующий тест сменялся новым. У меня создалось ощущение, что пора взять «тайм-аут». Мы будем просто отдыхать, ничего не предпринимая. Если ему угодно убить нас, то мы ничем не можем противостоять ему. Но, клянусь всеми чертями, я не сдвинусь ни на дюйм, чтобы дать ему возможность порадоваться или насладиться за мой счет!