— Твой предшественник, — наградил его злой улыбкой Кей. — История нашего знакомства слишком долгая, но этот замечательный человек помог мне разобраться с моими возможностями и подтолкнул меня к действию, за что ему, безусловно, спасибо. Я оказался настолько близок к эссентессерской магии, что вошел в часозвоню и смог начертать ритуальный список первого круга, прошлогоднего, на стене. Когда тот круг был закончен, я получил силу — достаточную даже для того, чтобы перемещаться на очень короткое расстояние внутрь часозвони. Это я и проделал с нашей общей знакомой Хеменой Мистераль.

— Ортесу понадобилось это, чтобы сдвинуть своих противников, — глухо произнес Хор для самого себя — осознавая. Слышал бы все это Байонис… — Он думал, что скоро станет Маршалом, а болезнь довершила дело.

— Не болезнь, — покачал головой Кей. — Я. Ортес Эссентессер стал прекрасным завершением круга, благо его кровь мне удалось заполучить в самом начале. Более сильного мага в качестве жертвы я не подобрал бы — а он, вдобавок ко всему прочему, заранее рассказал мне все, что знал, и перестал быть полезен.

— Откуда же ты такой взялся, Кей? — с тоской спросил Мальс, глядя, каким довольным выглядит человек, говорящий о своих преступлениях.

— Да из Аймалдэнов и взялся, — в глазах Бьюкенена блеснула злость. — Меня целиком и полностью вырастила моя семья. В прошлый раз мы говорили о том, что она для меня стала не семьей, а только оградой. Долг, правила, обязательства. Я был готов все исполнять, я шел по тому пути, к которому меня призвал дар, я служил, изо всех сил, я не обращал внимания на то, что меня возмущало в нашей системе, если понимал, что мои любимейшие родственнички все равно не захотят этого изменить. Я терпел все. Я полностью жил на работе, а затем…

Он замолчал, глядя в темное окно и что-то вспоминая. Поджал губы. И продолжил совсем серьезно:

— Затем я заболел сам. Тем, что не мог вылечить. К сожалению, наша медицина не всесильна, и некоторые смертельные опухоли убрать ей не под силу. И именно такой наградило меня здоровье. Сам я ничего не сумел бы сделать, конечно же, но рядом находилось столько людей, имеющих богатый врачебный опыт, знание всех нюансов и прекрасную интуицию. Я просил их, — Бьюкенен заговорил быстрее и беспокойнее. — Нет, не обязательно лечить, но пытаться это сделать. Пусть устраивали бы на мне эксперименты, какие хотели, все равно мне оставался от силы год. Я просил всех, — он повысил голос, — по многу раз: пробуйте, испытывайте, работайте, вот перед вами удобнейший объект для опытов, согласный на все. А они? А они! Они успокаивали меня, как будто мне это от них было нужно. Бездарности! — раздраженно сплюнул Кей.

— Почему ж бездарности? — негромко произнес Мальс. — Эти люди не имели революционных методов лечения, чего вы от них требуете?

— Поисков! — с бешенством воскликнул Бьюкенен. — Хоть каких-то поисков! Они отговаривались тем, что не желают проводить на мне рискованные опыты, желая, чтобы я прожил подольше, но это просто глупости. Я-то знаю, почему они все отказывались. Потому что боялись. Потому что привыкли сидеть в своих рамках: «Не навреди!» И не желали носа высунуть оттуда, не думая, что их предусмотрительность, — он с отвращением произнес это слово, — в итоге приведет к множеству смертей, ведь люди не получат лекарства от неизлечимых болезней. Я понимаю, когда не хотят рисковать здоровым человеком. Но я-то готов был умереть на первом же эксперименте — лишь бы они хоть что-то делали!

— Ну умерли бы вы, и что дальше? Для исследования одного опыта явно не хватает, — Мальс говорил, потому что попросту тянул время, не зная, для чего это делает. Он сам не хотел, чтобы кто-то сейчас его спас, но, сдерживая внешние проявления страха, мечтал прожить ещё хоть немного.

— Брали бы других, таких же, как я, они наверняка соглашались бы, — с раздражением тряхнул головой Бьюкенен. — Это частности. Я видел в их глазах боязнь нового. Они привыкли перестраховываться, они не решались рисковать, поэтому раз за разом отказывали мне. Лекари! Их задача — двигать медицину дальше и дальше, а эти кроты сидят в своих норах и не могут видеть дальше собственного носа! Я готов был наорать на них всех за это. Я возненавидел всех, кто называл себя моей семьей, потому что они только изображали лживое сочувствие и не делали того, в чем я по-настоящему нуждался. Я пришел к доктору Хасденту. Вот он был смелый человек, — в тоне Кея скользнули восхищенные нотки.

— Да, так что на его экспериментах гибли молодые здоровые люди, не мчавшиеся за такой судьбой, — не смог не вставить Мальс.

— Да что значит гибель одной девчонки по сравнению с тем, что открыл Хасдент, — махнул рукой Бьюкенен. — Я присутствовал при этом открытии, я понял всю его важность, и именно я стал наиболее достойным преемником Хасдента, а заодно и Гиретте Хусту. Я соединил в себе их обоих и превратился в Кея, в таинственного преступника, за которым гоняется вся полиция во главе с Маршалом Объединенного Мира. Я стал таким, каким теперь меня видишь ты. Я преследую сразу несколько целей, но первоочередная — это движение вперед медицины, науки, всего!

— Ценой людских жизней? — двинул бровью Хор. Руки уже начали затекать, и он пытался ими хоть как-то шевелить, однако узлы Кей делал на совесть.

— Ценой нескольких десятков людских жизней, — презрительно произнес Бьюкенен. — Это мало по сравнению с тем, что я могу сделать впоследствии. Все Аймалдэны — ограниченные люди, вцепившиеся во врачебный устав и не желающие преступать его рамки. Я, в отличие от них, двигаюсь гораздо дальше. Ты, думаю, способен понять, сколько времени прошло с момента моего заболевания.

— Семь лет, — одними губами прошептал Мальс.

— Именно. Столько с подобными болезнями не живут — однако ж я живу. Я вылечился полностью благодаря Хасденту, а мои дражайшие родственники посчитали это чудом. Что ж, раз компетентных врачей устраивает понятие «чудо», то пусть думают, что хотят, однако все это было исключительно моей заслугой. Я продолжаю исследовать этот метод, а благодаря ему двигаю исследования и в других направлениях. Я получаю много энергии и с её помощью могу сделать все, что захочу. Я — преуспевающий хирург с несколькими премиями за выдвинутые способы лечения некоторых болезней. Я спас множество жизней на операционных столах, а часть людей обязана тем, что не лежит сейчас в могилах, как раз моим исследованиям. И скажи теперь, неужели я такой опасный убийца, от которого один только вред? Нет, я действительно работаю во благо человечества.

— Скажите это людям, чьих родных вы убили, — мрачно произнес Хор.

— И скажу! — хлопнул рукой по столу Кей. — Настанет время — скажу. Но к тому моменту я успею сделать столько, что уже никто не сможет заклеймить меня преступником. Я стану известным всему Объединенному Миру — под другой фамилией, конечно, потому что я не Аймалдэн. Семья отказалась от меня в дни моей болезни, и вот теперь я отказался от неё. Я не Аймалдэн, так что я не лгал тебе своей подсказкой. Они тогда посчитали меня фактически мертвым, но я выжил, и сейчас я жив, а они — мертвы! — Бьюкенен тряхнул головой, заканчивая это эмоциональное высказывание. А затем усмехнулся. — А теперь я буду лечить тебя. От жизни.

Кей поднял с пола уже знакомый чемоданчик и неторопливо вытащил оттуда остро заточенный нож. Затем сделал медленный шаг по направлению к пленнику. Лезвие коснулось плеча Хора, резануло и почти сразу же двинулось вверх, оставляя только небольшой порез, откуда потекла кровь. Бьюкенен протянул руку, зашипело, и багровое пятно расползлось дальше по светлой рубашке.