Хм… Новоазовск это круто. Я там все знаю. Если мы за-базируемся именно на Новоазовск будет еще круче, все-таки какой никакой город: магазины, кафе, цивилизация.
Есть такое выражение: «закрыть гештальт», я до конца не понимаю, что оно точно означает, но что-то типа, решить какие-то старые вопросы. Семь с половиной лет назад, в октябре 2014 года, нашу группу разведки, после двухнедельной подготовки, перебросили из Краснодона под Мариуполь, готовился штурм города. Помню, как радовался, что предстоит поучаствовать в таком грандиозном событии, но политические договоренности сначала отложили штурм, а потом и вовсе отменили. Просидев месяц без дела, наша разведгруппа спилась, сошла с ума и была отправлена назад в ЛHP (о событиях того экзотического и колоритного времени я пишу в своей книге «Бег»), Теперь политические договоренности другие, и то, что не удалось сделать семь с половиной лет назад, мы будем делать сейчас. Всегда мечтал поучаствовать в освобождении Мариуполя, Авдеевки и Славянска.
…Походу сегодня все серьезно, ребята полностью загружают БК. Мы со Стешиным поедем в микроавтобусе, вместе с охранниками «Скифа». Сам «Скиф» с охраной поедет отдельной колонной.
Приказано всем экипироваться по полной боевой. Наш путь будет пролегать в глубоком тылу, но порядок есть порядок, и я надеваю каску, штурмовой бронник, разгрузку, цепляю на автомат ночник. С ночником я выгляжу особо солидно и один из охранников «Скифа» мне говорит: «Ты точно журналист?»
20:00. Идет дождь, ворота базы открыты, и техника с рычанием выезжает за ворота, выстраиваясь в колонну. Я включаю телефон и начинаю снимать это историческое событие из машины. Наконец-то началось!!!
Мы обгоняем машины, едем всегда немного впереди, постоянно останавливаясь. Из Донецка до Новоазовска ехать 1,5–2 часа, но, понятное дело, колонна идет гораздо медленнее.
На этой дороге знаком каждый поворот, каждая обочина. Проезжаем Старобешевский район. Когда-то наша армия триумфально разгромила здесь врага в Иловайском котле.
Тогда мы думали, что победа близка, так думаем и сейчас.
Глубокой ночью наша колонна втягивается в Новоазовск. Мы где-то в центре, прямо возле памятника самолету. Пока ночуем в машине. Я снял всю экипировку и пытаюсь спать.
Утром подошел «Скиф» и сказал, что мы все пока базируемся здесь, в каком-то спортзале. Условий никаких нет, просто спать на полу. Один умывальник и один туалет. Один туалет это проблема… Я беру свои рюкзаки и иду в спортзал выбирать место. Ребята скучковались по взводам. Спят вперемешку с ПТУРами, АГСами и ящиками с боеприпасами. В то время в СМИ была популярна исключительно идиотская и манипулятивная тема: солдаты прячутся за спины детей в школах и детских садах. Этот нарратив качали обе стороны, старательно выискивая в интернете фотографии, где можно было идентифицировать солдат в школе или детском саду. Я привык, что большая часть людей не рассуждает логически, а подвержена так называемым триггерным моментам у себя в голове.
«Школа = дети = солдаты = смерть»
Прочитав эти три слова, даже если они были вписаны в длинный текст, мозги обывателя закипали. Можно подумать, что солдаты занимали позиции в школьных классах прямо в тот момент, когда дети списывали с доски как «мама мыла раму» или, что там у хохлов: «Батько наш Бандера». Казалось, и дураку понятно, что если в школе расположились военные, там нет никаких детей. Их там и не было до того как военные там расположились, ведь занятия в школах были отменены. Мне казалось, что это очевидные вещи, не требующие разъяснения, и я все еще удивлялся причудливым формам массового психического расстройства.
По старой привычке, я стразу же выяснил где можно заварить чай. Глотая кипяток, я понял, что возможность гонять чай является для меня главным критерием комфорта.
Валяться на спальнике долго не пришлось. «Скиф» попросил меня и остальных журналистов поехать с парнями сопроводить беженцев из только что освобожденной Тала-ковки. Мы с «Аскольдом» приехали в Красноармейское, где в здании школы жили беженцы. Был приказ посадить беженцев в автобус и отвезти в Донецк, а там их уже встретят какие-то гуманитарщики и журналисты. Многие не хотели ехать в Донецк, так как боялись, что их будут искать родственники и не найдут. Мы старались таких людей переубедить.
Наконец, погрузили всех, кто согласился ехать, и колонна тронулась. Кто в ней был старший, я так и не понял, но, проехав несколько километров, мы остановились в соседнем селе Казацкое. Нам приказали выгрузить беженцев тут. Кто придумал, что мы их везем в Донецк, было непонятно. Где-то недалеко от Казацкого, видимо, стояла наша артиллерия, и село сотрясалось от «выходов».
— Ебать, привезли в Донецк, — шутил Андрей «Злой», — в Красноармейском хоть не так громко было.
В этот день я точно понял, что я, все-таки, не журналист и никогда им не буду. Как-то мне было неудобняк приставать с вопросами к перепуганным людям, которые, возможно, на днях потеряли все. Все-таки журналист, это как врач или полицейский: делает больно, но для какого-то блага.
Мы вернулись в Новоазовск. Хорошо, все-таки, воевать дома, где все знаешь. Я сразу пошел в кафе с отличной кухней, вай-фаем и приступил к работе на информационном фронте.
На обратном пути встретил Макса «Индуса» Дроздова.