Или, – продолжал Эрнест, – он может не осознавать, что мучительная ситуация, в которой он оказался, развивается по естественным законам бытия: сейчас она есть; когда-то она возникла и когда-нибудь закончится. Вы можете даже вспомнить с ним, когда еще ему приходилось чувствовать такую ярость, такую боль, а потом помочь ему вспомнить, как они стихли, – так и мучения, которые он испытывает сейчас, станут когда-нибудь лишь замшелыми воспоминаниями».

«Отлично, Эрнест, отлично. Великолепно! – сказала Кэрол, делая пометки в своем блокноте. – Что еще?»

«Итак, вы сказали, что он терапевт. Когда я работаю с терапевтами, я часто понимаю, что могу использовать их собственные профессиональные качества. Это хороший способ заставить их дистанцироваться от себя, посмотреть на себя со стороны»

«Как вы это делаете?»

«Есть один простой способ: попросите его представить, что к нему в кабинет приходит пациент с точно такой же проблемой. Как бы он работал с этим пациентом? Спросите: «Какие чувства мог бы вызвать у вас такой пациент? Как бы вы работали с ним?»

Эрнест подождал, пока Кэрол перевернет страницу, и продолжил:

«Будьте готовы к тому, что это вызовет у него раздражение; страдающие психотерапевты ничем не отличаются от своих пациентов: они хотят, чтобы о них позаботились, чтобы им не пришлось лечить себя самим. Но будьте упорны… это эффективный подход, хорошая методика». «То, что называется «бескорыстная любовь»?»

«Бескорыстная любовь – не мой случай, – продолжал Эрнест. – Мой бывший супервизор всегда говорил, что я предпочитаю получить немедленное вознаграждение в виде любви пациентов, чем более важное – видеть их личностный рост. Я думаю… да что там, я уверен, что он прав. И я очень благодарен ему за то, что он открыл мне глаза на это».

«А его высокомерие? – сказала Кэрол, оторвавшись от своих записей. – Мой клиент настолько заносчив, настолько конфликтен, что у него вообще нет друзей».

«Обычно в таких случаях мы сталкиваемся с реактивным образованием: под маской высокого самомнения и заносчивости обычно скрываются неуверенность в себе, стыд и самоуничижение. Высокомерные, конфликтные люди обычно нуждаются в гиперкомпенсации, чтобы только оставаться наравне с другими. Так что я на вашем месте не стал бы работать с его высокомерием. Займитесь лучше самопрезрением…»

«Медленнее, медленнее». Кэрол подняла руку, показывая, что не успевает за ним записывать. Когда она закончила, он спросил: «Что еще?»

«Он помешан на деньгах, – сказала Кэрол, – и статусе – он мечтает входить в круг избранных. Еще одиночество. Такое ощущение, что жена, семья не играют в его жизни никакой роли».

«Вы знаете, разумеется, быть жертвой мошенничества несладко, но такая бурная реакция вашего клиента меня удивляет – паника, ужас… складывается ощущение, что на карту поставлена вся его жизнь, что без этих денег он ничто. Я бы выяснил, что породило этот личный миф, и, кстати сказать, я бы намеренно и часто употреблял именно этот слово – «миф». Когда он создал этот миф? Чей голос подсказал ему это? Хотелось бы узнать, как относились к деньгам его родители. Это важно, потому что, судя по вашим словам, его погубило именно благоговение перед статусом: судя по всему, умный мошенник понял это и использовал против него, заманив его в ловушку.

Странно, – продолжал Эрнест, – что для вашего клиента – чуть не сказал «пациента» – эта потеря превратилась в его глазах в крах, полное разорение, но под вашим умелым руководством он сможет понять, что это мошенничество стало его спасением. Возможно, это лучшее, что с ним могло случиться!»

«Как мне привести его к этой мысли?»

«Я бы предложил ему заглянуть в глубь себя, исследовать свою сущность и выяснить, действительно ли конечной целью и назначением его жизни являются деньги. Я часто предлагаю таким пациентам спроецировать себя в будущее – в момент смерти, похорон, – представить свою могилу и составить эпитафию на надгробную плиту. Как бы ваш клиент почувствовал себя, поняв, что его одержимость деньгами будет увековечена в камне? Неужели он захочет, чтобы итог его жизни выглядел таким образом?»

«Жутковатое упражнение, – поморщилась Кэрол. – Напоминает то упражнение с линией жизни, которое вы предлагали мне проделать. Может, мне и самой стоит попробовать? Но не сегодня. У меня еще остались вопросы. Скажите мне, Эрнест, как вы считаете, чем объясняется его безразличие к жене? Я случайно узнала, что у нее, возможно, есть любовник».

«Та же самая стратегия. Я бы поинтересовался, что он сказал бы пациенту, который с таким безразличием относится к самому близкому человеку. Предложите ему представить, как бы он жил без нее. Что произошло с его сексуальными желаниями? Куда они делись? Когда они пропали? Не кажется ли ему странным, что он проявляет куда больше готовности понять своих пациентов, чем собственную жену? Вы сказали, что она тоже занимается терапией, но он высмеивает ее подготовку и ее подход? Я бы пошел в лобовую атаку, работал бы максимально жестко. Почему он поднимает ее на смех? Уверен, у него нет на то веских причин.

Что еще? Посмотрим. Что касается потери работоспособности. Если так будет продолжаться, месяц-два отдыха от практики пойдут на пользу и ему, и его пациентам. Возможно, ему стоило бы уехать куда-нибудь с женой. Может, им стоит обратиться к семейному терапевту и попробовать научиться слышать друг друга. Думаю, лучше всего было бы, если бы ваш клиент позволил ей попытаться помочь ему – пусть даже ее сомнительными методами».

«Последний вопрос…»