В этот момент в моей голове мелькнула мысль, что сейчас Сечкин меня убьет! Не знаю, какие именно слова задели его за живое, но в я увидел, что в его глазах зажегся огонь лютой ненависти! Его кулаки сжались, а воздух вокруг меня как будто бы стал плотнее! Но меня несло, и я не собирался останавливаться!
Я кричал и в этом яростном крике выплескивал все сложности и обиды, которые мне пришлось пережить на пути к месту в этом подразделении, все комплексы, которыми богато наградило меня детство в глухом поселке и беспросветная жизнь родителей от зарплаты до зарплаты, все те придирки, которые постоянно получал от старших коллег и начальника отдела!
И если бы Сечкин сейчас сделал хоть движение в мою сторону, то я не знаю, что бы произошло!
— Молчать! — рык Веденеева подействовал на меня, как ушат холодной воды. Начальник отдела, набычившись, стоял на пороге кабинета и напоминал дикого кабана, изготовившегося к броску. — Что за крики? Дурь девать некуда? Что вообще здесь происходит?
— Разговариваем, товарищ майор, — хмуро процедил Сечкин, не сводя с меня ненавидящего взгляда. — Немного не совладали с эмоциями.
— Чтооо? — задохнулся от ярости Веденеев. — А ну смирно! Я вам покажу эмоции! Ты что, Сечкин, рассчитываешь, что твой папа будет постоянно прикрывать твои художества? Неприкасаемым себя возомнил?
— Никак нет, — хмуро ответил Роман, переводя, наконец, взгляд на майора. — И мой отец никому не звонил.
— Это неважно, — совершенно нелогично на мой взгляд, отреагировал на реплику Сечкина Веденеев. — Калмыков, у тебя что, работы нет? Расследование завершил? Или ты себя матерым волком вообразил? Решил на новичке командный голос потренировать?
— Никак нет, — глухо ответил я, пытаясь унять дрожь в коленях. Выплеснувшийся адреналин настойчиво искал выход из организма, поэтому чувствовал я себя сейчас не очень комфортно.
— А что тогда? — уже тише спросил у меня начальник. — Рассказывал новому коллеге, как вкусно кормят в столовой? Так до обеда еще далеко, его заработать надо!
— Товарищ майор, — громко вклинился в начинающий набирать обороты разнос Веденеева Сечкин. — Мы обсуждали материалы дела старшего лейтенанта Калмыкова, он показал их мне для примера, как строится работа подразделения. Мне кажется, что я знаю, кто совершил все эти убийства. Разрешите проверить мои предположения?
Если выразиться мягко, то Веденеев удивился. Судя по пробегавшему по его лицу шторму, в его голове сейчас появился целый рой вопросов, и он просто выбирал, какой из них задать первым.
— Роман Владимирович, — размеренно произнес он таким тоном, как будто только что зашел в кабинет и никакого всплеска эмоций не было и в помине. — Хотелось бы напомнить, что вы решили стать сотрудником отдела расследований Службы правопорядка. Мы тут не играем в загадки. Если у вас есть какие-то мысли по расследованию вашего коллеги, то изложите их в письменном виде и представьте своему наставнику. А потом, может быть, если ваши мысли покажутся нам с капитаном Зориным разумными, мы примем их к сведению. Вам понятно?
— Но, товарищ майор… — Сечкин явно ожидал другой реакции на свои слова. — Вы не понимаете…
— Нет, это вы не понимаете, товарищ лейтенант! — жестко оборвал его Веденеев. — Есть порядок работы, который придумали задолго до вашего появления на свет, и вы еще слишком молоды, чтобы считать себя самым умным! В письменном виде капитану Зорину! Вам понятно?
— Понятно, — вздохнул Сечкин. Этот раунд он проиграл без вариантов.
— А если вам что-то не нравится, то вы можете зайти ко мне с листом бумаги и ручкой, — добил уже упавшего соперника Веденеев. — Я продиктую вам форму рапорта на увольнение.
И уже обращаясь ко мне, удовлетворенный начальник добавил:
— Калмыков, через десять минут жду у себя в кабинете! С материалами дела!
К моему удивлению, у себя в кабинете Веденеев вел себя не в пример спокойнее, чем я мог предположить. Конечно, товарищ майор не упустил случая выдрать меня за то, что в материалы расследования суют нос все кому ни попадя, но все это было как-то неискренне, понарошку.