Джен положила ладонь ему на грудь:

– Я так рада, что Арни тебя не ранил.

Нотки сострадания в ее голосе тронули его до глубины души, пробравшись в те темные пустые закоулки, в которых стало светлее с того дня, как он впервые ее увидел. Уокер грубовато ответил:

– Я тоже, что он не ранил тебя.

– Выходит, ты не хотел бы променять меня на другого напарника?

– А что, есть кандидаты? – пошутил он.

– Эй! – Джен тихонько его толкнула.

– Думаю, я дам тебе еще один шанс.

– Спасибо тебе огромное, – протянула Джен.

Уокер усмехнулся. В тусклом свете глаза ее блестели. Она была великолепна.

Его поразило то, как долго она оставалась со своим женихом. Ситуация, похоже, была невероятно трудной и походила на долгую, мучительную агонию постепенно угасающего человека. Уокер хотя бы знал, что Холли и ребенок умерли и это конец.

Уокер вглядывался в тонкие черты Джен. Он не только желал ее; она ему нравилась. Он восхищался ею – это тоже факт. Нечто большое и горячее рвалось из его груди.

Она заметила это по его лицу и отступила на шаг:

– Спасибо, что позволил поплакать у себя на плече.

– Нет проблем.

Джен могла плакать на нем в любое время. На плече, на груди – на любой части тела. Уокер отошел, чтобы она могла закрыть дверь джипа.

Он поднял ее пакет, и они вместе отправились в здание. То, что он чувствовал по отношению к ней, было глубже интереса и заботы о коллеге, намного глубже. Он думал, что, может, и ее чувства меняются. Он не знал, пыталась ли Джен бороться с ними, и не был уверен, стоит ли это делать ему.