— Я дождусь тебя, Вера! Иди.
Они обнялись, и Вера сунулась головой в камень. Не тут-то было! Изначальный кисель, превратившийся в тесто, теперь загустел до состояния холодного пластилина. Ничего, пролезть можно, если приложить усилия. Вера сжала зубы и начала вдавливаться темечком в неподатливую скалу. Олафсон что-то крикнул, но уши уже погрузились в портал, и Вера ничего не услышала. Зато почувствовала руки Олафсона: тот пытался придать ускорения, толкая её под попу. Отчаянными рывками, преодолевая сопротивление пластилиновой среды, Вера выпростала голову с другой стороны, конвульсивно подрыгалась и поняла, что застряла. Ни туда, ни сюда, но хотя бы дышать можно. Её голова торчала в каменном веке, как барельеф Медузы Горгоны, ноги болтались в третьем тысячелетии, а туловище досталось хищному Гростайну, чьи объятия становились всё крепче и крепче. Грудную клетку сдавило, как в тисках.
— Эй! Ру! Ру! Помоги мне! Боюсь, меня сейчас раздавит! Добрые женщины! Гыр-гыр-гыр! Вытащите меня!
К её облегчению пещерные люди не успели отойти далеко, они прибежали на зов и уставились на говорящую голову, высунутую из скалы. В глазах девушек читались здоровое любопытство и удовольствие от просмотра бесплатного шоу. Лицо Ру, который тоже явился на зов, было непроницаемо, как лицо сфинкса. Вера задёргалась из последних сил, упёрлась ногами во что-то, подставленное добрым Олафсоном, и выпростала наружу плечи и половину сисек. На глазах вскипели злые слёзы:
— Что ж вы за люди такие! Человек мучается, а вы стоите, как зеваки на пожаре! Дикари!
Ру отдал девушкам отрывистый приказ и подошёл к Вере. Лицом к лицу, так близко, что Вера почувствовала запах дыма, солнца и копчёного палтуса — точь-в-точь как в придорожной забегаловке в Иматре. Прошло пять тысяч лет, а палтус свеж и вечен, как голливудский вампир.
— Спаси меня, Ру, что хочешь для тебя сделаю, — жарко зашептала Вера. — Ты такой красивый, Ру. Властный, харизматичный, стильный такой в этих кожаных шортиках… Сил моих нет. Три месяца без секса. Влюбилась с первого взгляда, как малолетка… Ты не думай, меня в жизни не только деньги интересуют, я любви хочу. Секса. Вытащи меня, а?
Ру поднял мускулистые руки и взял её за горло. Веру обожгла страшная догадка:
— Только не за шею! Голову оторвёшь! — И попыталась укусить спасителя за палец.
Ру зарычал и полез под мышки Веры.
— Я щекотки боюсь! Отпусти меня, ха-ха-ха! Я потерплю до следующей бури, ты только водички мне приноси…
— Фыр!
Ру ухватил Веру и потащил на себя с усердием трактора, достающего из болота многотонный асфальтоукладчик. Ру пыхтел, сопел, упирался мощной ступнёй в скалу, и Гростайн нехотя выпускал добычу. Вера извивалась, помогая себя освобождать, и наслаждалась нечаянной радостью. Она тёрлась лицом и грудью о плечи вождя, дышала его сногсшибательным самцовым ароматом, а в мозгу проносились горячие картинки. Вера поплыла. Так и кончить можно. Когда её руки выпростались, она со вздохом обвила могучую шею и прошептала:
— Ещё немного… О, да, да…
Девушки суетились вокруг них, гыркали и мешались под ногами.
— Я скоро, Ру, я уже почти…
С громким чпоком Вера вырвалась из каменных объятий и повисла на Ру. Завалила его на песок, а сама упала сверху — на кубики пресса, на дельтовидные и косые. Пользуясь доступностью царского тела, лизнула в ключицу. Хотелось попробовать это роскошное тело на вкус.
— Ты просто невероятный, Ру, — она страстно вжалась бёдрами в шортики из оленьего меха. — Подожди-ка, что там у тебя? Это случайно не…
— Фыр-фыр!
— Ага, батон копчёной колбасы! Чего ты врёшь?!