Жестокие чёрные глаза сверкают под крутыми надбровными дугами, твёрдые губы прячутся в зарослях бороды. Нечёсаная грива откинута назад и открывает шишковатый лоб. Мощную шею украшает ожерелье из чьих-то клыков, а на атлетическом торсе можно пересчитать каждый кубик. Мускулистые руки покоятся на разведённых коленях, оленья шкурка деликатно прикрывает увесистую выпуклость.

Это не мужчина.

Это сбывшаяся мечта.

Сфотографировать! Уговорить, предложить денег, пообещать отдать негативы — всё что угодно, но сфотографировать это тело, руки и глаза. Спускать затвор снова и снова, пока не кончится плёнка, пока не заржавеет флешка, пока солнце не зайдёт за горизонт. Вера сглотнула, изобразила церемонный книксен и сказала:

— Добрый день, прекрасный доисторический человек! То есть ночь, разумеется. Наконец-то я тебя встретила! — И прибавила: — Спасибо Гростайну.

Человек моргнул, но промолчал, а девушки наперебой заверещали: «Гыр-гыр-гыр!». В их голосах звучала неподдельная радость. Кажется, они рассказывали, как нашли Веру: выпала из серого камня, обаятельная петербурженка, талантливый фотограф, недавно рассталась с дураком-бойфрендом. Свободна и находится в поисках любви. Наверняка что-то в этом роде. Во время рассказа они поглаживали Веру по спине и пожимали руки. Пожилые матроны слушали с улыбкой, переспрашивали и издавали разные восклицания — в целом одобрительные. Наконец, женщины умолкли, а мужчина встал с трона-валуна и сказал как отрезал:

— Фыр.

Лица женщин исказились, как лица детишек, которым в луна-парке не купили сахарной ваты. Они начали просить: «Ру, гыр-гыр-гыр», а некоторые слёзно взывали на одной ноте: «Ру! Ру!». Это его имя! Двухметровый самец со сладостными выпуклостями носит строгое и элегантное имя: Ру.

— Фыр! — повторил вождь и указал пальцем на Гростайн.

Женщины горестно примолкли и засобирались в путь. Кажется, только что Вере отказали в гостеприимстве. Она оторвалась от созерцания косых, икроножных и дельтовидных мышц и заявила:

— Уважаемый Ру! Как царь этой местности вы имеете полное право прогнать меня из своей страны и из своего времени, но, поверьте, вы совершаете огромную ошибку! Я знаменитая русская фотохудожница Вера Сидоренко! — Под сердитым немигающим взором она сбилась и созналась: — Ну ладно, пока не знаменитая, но я прославлюсь на весь мир, если вы разрешите снять вас и ваших жён. И ваших прелестных дочерей, разумеется, и… ваших бабушек… Или кто они вам? Послушайте, вы прославитесь на весь мир! Вашими глазами будут восхищаться в Нью-Йорке, о ваших руках будут мечтать в Милане, а ваши бёдра сведут с ума девчонок в Трухильо. Это в Перу, не подумайте плохого!

Ру кивнул, и девушки подхватили Веру под руки и потащили к пляжу. Какое низкое коварство! Только что стояли на коленях и щебетали о любви, но по приказу вождя мгновенно превратились в беспощадных фурий. О, женщины!

— Ру, ну пожалуйста! Дай мне хоть бараний лоб сфотографировать! — закричала Вера, когда её проносили мимо шикарного вида на западный музейный сектор. Старичок всё ещё тюкал молоточком, на солнце блестела его лысина. — Всего пару кадров! Я хоть денег заработаю, студию куплю!

— Фыр-фыр, — ответил Ру.

— А-а-а, фыр-фыр?! — разозлилась Вера. — Да ты хоть знаешь, верзила саблезубый, сколько стоит аренда фотостудии на Васильевском? Сколько стоит нормальный свет? А камеры, линзы, фильтры? Ты думаешь, это легко — жить в двадцать первом веке и зарабатывать на еду, учёбу, путешествия? На косметику, платья и духи? Мне нужны деньги! У меня три месяца не было секса!

Упс! Само вырвалось. Вера надулась и молчала до самого Гростайна. Её протащили по пляжу и опустили на песок у портала. Она расстелила оленью шкуру, изящно лёгла на неё и сказала:

— Устала я чего-то, тяжёлый выдался денёк. С самого утра дерьмо валится, как из дырявого бомболюка. Немного полежу, а потом полезу домой. Вы не ждите меня, занимайтесь своими делами, вон у вас сколько каменюк недоделанных.

Ру взревел, схватил её в охапку вместе со шкурой и воткнул головой в скалу. Вера охнула. Разноцветный мерцающий кисель с прошлого раза несколько загустел и консистенцией напоминал крутое тесто. Вера проломилась сквозь портал и упала к ногам норвежского бомжа.

— Ты вернуться! — заорал тот.

Вера подтянула джинсы и спросила на английском языке: