— Вы уже потратили так много времени!
— Я потратил много времени, путешествуя на речных пароходах… Очень много своего времени. Это было до войны. И я неоднократно проплывал мимо этого дома. Видел, как его строили. Точнее, я видел еще приготовления к его строительству. Место удивительно красивое — можно сказать, необычно красивое: это холм, отлого поднимающийся от реки гораздо дальше, чем обычно на Юге. Вид чарующий. Дом как бы выдается вперед. Когда его строили, я видел, что там вырубили густые ивовые заросли. Потом я видел нечто, страшно напоминающее кротовые кочки на открытом пространстве. Это оказались печные трубы и очаги, оставшиеся после того, как стены сгорели. Вскоре я заметил на этом месте рабов, копающих ямы, — они добывали известь для раствора. Еще позже я наблюдал, как начали возводиться стены, как они становились все выше и выше.
Он рассказывал это так быстро, взволнованно и трепетно, что заразил своим рассказом и Люси. Она наклонилась вперед и слушала, затаив дыхание. Ее бледные щеки покрылись легким румянцем.
— Я словно наяву вижу все это, Клайд, когда вы рассказываете, — сказала она, в свою очередь тоже взволнованно.
— Разве? Неужели? Да неужели я смог?.. Ну так вот, когда дом, о котором я говорю, был достроен до конца, он оказался самым восхитительным особняком, какой я когда-либо видел на свете.
— И вы хотите, чтобы этот дом стал вашим? И хотите привести меня туда как невесту?
— Да, да, именно этого я и хочу! В мире для меня больше ничего не существует!
И впервые он попытался обнять ее. Но она выскользнула из его рук и покачала головой.
— Пожалуйста, не сейчас, Клайд. Дайте мне еще полгода.
— О Боже, Люси! Я и так ждал столько времени!
— Неужели вы не можете подождать еще немного?
— Наверное, смогу. Но, честно говоря, мне бы очень не хотелось.
— Для меня так важно увериться во всем! Я боялась, что если вы не сможете подождать, то ответ мой будет «нет».
— Ну, конечно, в таком случае…
Почему-то следующие полгода оказались легче предыдущих. Несмотря на молчаливое неодобрение миссис Кэри, Клайд уже наведывался в Сорренто в качестве если и не одобренного, то признанного поклонника. Он осознавал, что для такого человека, как он, быть принимаемым в качестве гостя на такой плантации — это честь; и хотя гостеприимство не несло с собой особых привилегий, теперь он понимал, как, по логике вещей, мог проиграть, если бы в первый день приезда сюда не повел бы себя странно, если не сказать — бестактно. Дорога через плантацию, идущая по некогда плодородным полям и по-прежнему густым лесам, простиралась на пять миль от воротного столба до высокого холма, спускающегося к Джеймс, где располагались дом и парк, и даже без Амальфи поместье имело превосходнейшие пропорции. Огромный кирпичный дом был выстроен по проекту Томаса Джефферсона[11] вскоре после его возвращения из Франции; основная часть дома соединялась крытыми галереями с раскинувшимися по обе стороны крыльями. Все это создавало эффект величественности и респектабельности. Кроме того, Клайд поражался чудесам, уже принадлежащим Люси. Она собрала всех негров, рассеянных по разным местам и сбитых с толку, и привела их домой. И все принялись за дело. Землю вспахали и начали посадку. Траву подрезали, разбили клумбы с цветами, починили кирпичные стены. Внутри дома тоже произошли огромные изменения: его вымыли, вычистили, заново отделали. И хотя, обновленный, он утратил атмосферу ветхости и угрюмости, как отметил Клайд, все же его обстановка, в основном, оставалась прежней, если не считать того, что изношенные места на шторах и мебельной обивке были аккуратно починены и чьи-то искусные руки отремонтировали сломанные стулья, кресла и столы. Он не обращал особого внимания на обстановку или украшения в какой-либо комнате и не стал бы этого делать вовсе, если бы случайно не подслушал разговор Люси с матерью однажды утром, когда он спустился вниз, а они полагали, что он все еще спит.
— Ты не должна продавать этот высокий комод на ножках, Люси. Ведь это фамильная ценность.
— Да, фамильная ценность, но семьи кузена Тома Картера. Том отдал мне его, когда вступил в кавалерию Стюарта, и сказал, что я могу делать с этим комодом все, что мне заблагорассудится. И, если понадобится, я продам и другие вещи. Даже те, что принадлежали Форресту. Лучше содержать вещи в должном порядке, чем позволить всему пойти прахом. И уж, определенно, лучше вновь сделать плантацию продуктивной, нежели оставить такой, чтобы дети снова голодали. И вообще я сама не желаю больше голодать. И не буду!
— Никогда бы не поверила, что ты можешь быть такой бесчувственной, Люси.
— И такой рассудительной, не так ли? Мне очень жаль, мама, что вы не одобряете моих действий. И мне не хочется причинять вам боль. Но скажите, что более достойно: продать комод, даже несколько комодов или вступить в брак по расчету?
— Я считаю, что у тебя будет не одна возможность выйти замуж, Люси. Если только ты немного подождешь. Честно говоря, я абсолютно уверена, что ты выйдешь замуж. Только человек с дурными манерами мог сделать предложение вдове столь рано. Мужчина, принадлежащий к твоему классу, отнесся бы к смерти с должным уважением.