Взрывной звук расколовшегося о мрамор стекла вернул внимание обоих к действу, разворачивающемуся в углу. Габриэль разбил пустой кувшин, и мелкие кусочки разлетелись в разные стороны.

Пенелопа скорее умерла бы, чем позволила мистеру Аллену выставить ее вон. Она воспользовалась случаем и проскользнула в глубь комнаты, поставив управляющего перед нелегким выбором: заставить санитаров вывести леди или приказать им держать Габриэля. Аллен ограничился яростным взглядом. Пенелопа хотела бы предложить свою помощь, но понимала: толку от нее будет мало, так как она вряд ли сможет совладать с Габриэлем в таком состоянии.

– Господи, – простонал Габриэль. – Дождусь ли я покоя? – Вода блестела на его коже; сам же он гневно смотрел на медленно приближающихся к нему санитаров, под ногами которых хрустели осколки стекла. – Раз вы не можете избавиться от своей жажды, значит, и я не могу. Так как же быть?

– Милорд, – спокойно начал мистер Аллен, не спеша приближаясь к кушетке, – вы же знаете, мы вам ни в чем не отказываем.

– Вранье! – крикнул Габриэль. – Вашей водой и горло не смочишь! А вся одежда – горит! – Он провел ногтями по рукам, и Пенелопа заметила белые полосы, появившиеся на смуглой коже. Так вот почему Габриэль снял с себя всю одежду! Ему казалось, что она пылает!

Что же это за расстройство? Пенелопа никогда не встречала ничего подобного. Затаив дыхание, она смотрела, как мистер Аллен и его сподручные приближаются к несчастному. Ее пульс учащался, и сердце стучало в груди с такой силой, словно в ловушке оказалась она сама. Пенелопа молилась, чтобы, усмиряя Габриэля, санитары не причинили ему вреда. Один из них подкрался к больному со спины. Она ахнула, когда увидела, как Габриэль, подобно огромной кошке, высоко подпрыгнул, подогнув колени, и вмиг оказался на кушетке. Санитар, промахнувшись, упал на пол, недоуменно вскрикнув.

– Милорд! – Мистер Аллен повысил голос, подняв руки в жесте, который показался Пенелопе совершенно не похожим на успокаивающий. – Милорд, – повторил управляющий более мирно, и Габриэль выпрямился. – Прошу, подумайте сами. Ведь вам никуда не уйти отсюда.

Пенелопа остановила взор на санитаре, подползавшем к пациенту сзади, пока мистер Аллен привлекал к себе внимание.

– Мы не причиним вам вреда, – говорил управляющий убаюкивающим голоском.

Однако леди Мантон видела, что Габриэль не слышит никаких слов. На его лице застыла маска ужаса, а сам он не смотрел ни на Аллена, ни даже на пол. Его глаза выражали исступленное желание погнаться за чем-то, однако ступить вниз он боялся. Его взгляд метался из стороны в сторону, преследуя одному ему видимую цель. И это таинственное нечто до смерти пугало его.

– Нет! – зарычал он. – Нет! Хватит мучить меня. Я и так сделал все что мог!

Пенелопа почувствовала, как по всему телу побежали мурашки, а на глазах появились слезы. Что же такое видит Габриэль?

В этот момент второй санитар пнул ножку кушетки. Габриэль сгруппировался. Мистер Аллен решил воспользоваться моментом и подался вперед. Но так же поступил и больной. Он с силой оттолкнулся и прыгнул. Благодаря высоте кушетки Габриэль легко перемахнул через голову управляющего и снова остался непойманным.

Зазвенели, падая на пол, тысячи каплеобразных кристаллов, когда Габриэль, протянув руки, схватился за нижний ярус исполинской люстры, держась на которой он, словно на маятнике, раскачивался по комнате, ускользая от пленителей. Десятки свечей, как от сурового шторма, посыпались вниз. Пенелопа, не в силах смотреть на ужасную картину, с застывшим сердцем наблюдала за шустрыми свинцовыми бликами, танцующими на стенах. Отблески света кружились и на обнаженном теле Габриэля, подчеркивая его рельефные мускулы.

«Боже. Как на картине. – Пенелопа зажмурилась. – Силы небесные, откуда такие несвоевременные мысли?»

Она далеко не сразу заметила, что Габриэль, раскачавшись на люстре, полетел прямо в ее сторону. В последний момент Пенелопа успела прикрыть руками лицо, однако не смогла устоять под обрушившейся на нее тяжестью и упала. Она закричала от боли, поразившей одновременно все тело. Никогда прежде леди Мантон не чувствовала подобного. Нестерпимо заныла спина, на которую пришелся основной удар. Пенелопа сильно ушибла левое плечо и затылок, но боль почему-то пронзила и грудь. Она заморгала, стараясь сфокусироваться, чтобы увидеть Габриэля, который, упав сверху, ударился о ее грудь головой. Вот почему она едва могла дышать: страшная тяжесть вызывала жуткую боль. Она зажмурилась. Наверняка останется огромный синяк.

Ошеломленная Пенелопа не сразу осознала, что прижата к полу Габриэлем. Его нагим, по-прежнему мокрым телом. Даже через плотную траурную накидку она чувствовала сырой жар, исходивший от его кожи. Издав краткий стон, она согнула локти и постаралась оттолкнуть придавившее ее тело. Габриэль резко поднял голову. Поймав его взгляд, Пенелопа не сдержала испуганного вздоха. Она никогда не видела столь широких зрачков. Они напомнили ей затмение: когда Луна оказывается между Землей и Солнцем, полностью, однако, не закрывая дневное светило. Так за пределы увеличенного черного зрачка выступает теплое, золотистое, но сейчас кажущееся огненно-красным кольцо. Эти глаза сильно взволновали Пенелопу; она почувствовала, что дрожит.

Но оба они оставались неподвижны. Казалось, ничто в целом мире не в состоянии заставить их пошевелиться. И весь хаос, царивший в палате, словно исчез. Сердце Пенелопы бешено колотилось – отбивало ритм такой же сумасшедший, каким был мужчина, лежавший на ней.

– Пенелопа? – прошептал безумец, пробуждая в ней очередной взрыв сострадания. Габриэль смотрел на Пенелопу, моргнув несколько раз: то ли чтобы лучше ее разглядеть, то ли просто не веря, что это действительно она. Последний раз он встречал ее на похоронах Майкла, и более они не виделись, хоть отношения их вполне походили на дружеские.

– Да. Да, это я…