– Ты с ума сошла?!

Габриэль недоверчиво смотрел на Пенелопу, прежде такую спокойную и рассудительную, а теперь, после безумной пробежки по лесу – с запачканным подолом платья, накидкой, надорванной по краям, с листочками, запутавшимися в волосах. После он окинул взором старую черную карету, стоявшую в стороне. Эта женщина задумала похитить его? Как иначе можно понять происходящее?

– Господи, Пен! Всего одна неделя в Викеринг-плейс – и ты стала еще более безумной, чем я.

– Мы не сумасшедшие, – возразила она. – Габриэль, мы должны уехать. Прямо сейчас!

Габриэль замолчал и вновь осмотрел Пенелопу и удивительно маленький экипаж. Кучер сидел на козлах, лицо его выражало бесконечную скуку – как будто он каждый день подвозил сбежавших из лечебницы душевнобольных пациентов.

– Аллен больше не пустит меня к тебе. Он ясно дал это понять, и сегодняшняя наша встреча должна была стать последней.

– Что? – Взгляд Габриэля остановился на Пенелопе.

– Он узнал, что ты приходил ко мне тогда ночью, и подумал худшее. Он бросил мне в лицо отвратительные обвинения, когда я зашла к нему на днях попросить не мешать нам проводить беседы наедине. Я постаралась все объяснить, но он отказался слушать и начал угрожать.

Удивление Габриэля сменилось гневом.

– Вот мерзавец!

– Он терпел мое присутствие все эти дни только потому, что меня просила о помощи твоя матушка. Но он написал твоему брату. Я даже подумать боюсь, какие ужасные вещи управляющий ему сообщил, и если твоя семья ополчится на меня, нашим отношениям придет конец.

Габриэль пришел в ярость. До какой низости нужно было дойти, чтобы женщина решилась на все это безрассудство! Он посмотрел в ее лицо – воплощенная целеустремленность – и понял, что назад она не повернет.

Все же…

– Тогда я сам напишу брату и все объясню. И вскоре тебе снова позволят посещать меня.

– Возможно, но рисковать я не хочу. Аллен все равно будет твердить, что мое общество вредит тебе или по крайней мере что я некомпетентна, и твой брат предпочтет просто не вмешиваться.

От острого чувства тревоги по спине побежали мурашки. Габриэля раздражала одна мысль об Эдварде, особенно после последнего визита матери, когда она поведала сыну о проделках его брата. Тот и его жена Амелия последнее время жили на широкую ногу, щедро растрачивая семейные сбережения. Все зашло так далеко, что если Габриэль в скорейшем времени не поправится и не вернется домой, семье грозит нищета. Деньги меняют человека, и чаще – в худшую сторону. Так что Габриэль был готов к тому, что братец не упустит возможности задержать его в Викеринг-плейс подольше.

Теперь Габриэль твердо решил: он не вернется в клинику никогда.

На днях его поразил рассказ Пенелопы о тесной связи разума с ассоциациями: ее слова просто запали в душу. Конечно, ему очень хотелось верить, что он все-таки не безумец. Однако чувствовал он себя иначе.

За месяцы, проведенные в Викеринг-плейс, Габриэль охотно повиновался Аллену и врачам, которых тот к нему приглашал. Но все было тщетно, и день за днем им овладевало все большее уныние, и, как следствие, болезнь постепенно прогрессировала. Однако если верить Пенелопе, существовал реальный шанс вернуть его к нормальной жизни.

– Нужно спешить! – Голос Пенелопы прервал его размышления. Она обеспокоенно посматривала в сторону леса. – Картер, должно быть, уже заметил наше отсутствие. Назад пути нет, Габриэль, – для меня уж точно. Тебе придется сделать выбор – и прямо сейчас!