Проблема в том, что я понятия не имел, что делать с плачущей девушкой. Я никогда в жизни никого не утешал.

Я коснулся ее руки. Очевидно, это был не тот путь, потому что она вздрогнула и скатилась бы с гребаной кровати, если бы я не схватил ее за бедро и не притянул к себе.

— Довольно, — сказал я, пытаясь сдержать свое разочарование. Она уже была напугана до смерти; если я выплесну на нее свой гнев, ситуация определенно не улучшится.

Я перевернул ее на спину. Она лежала неподвижно, ее глаза были зажмурены, как будто она ждала, что я сделаю движение к ней.

— Посмотри на меня. — ее глаза открылись, большие и голубые, и наполнились слезами. — Я хочу, чтобы ты перестала плакать. Я хочу, чтобы ты перестала вздрагивать от моего прикосновения.

Она моргнула, потом кивнула. В тот момент она согласилась бы на что угодно. Я и раньше видел такое выражение в глазах других людей.

— Этот кивок ничего не значит. Думаешь, я не узнаю страх, когда он на меня смотрит? Когда я выключу свет, ты снова будешь плакать, как будто я тебя изнасиловал. — изнасилование было одной из немногих мерзких вещей, в которых я не был виноват, и у меня не было абсолютно никакого намерения изменить это. — Чтобы подарить спокойствие и заткнуть тебя, я готов поклясться.

Надежда заполнила ее лицо, делая ее еще более ошеломляющей. Я даже не понимал, почему меня это волнует. Она облизнула губы, и я чуть не застонал.

— Клятву?

Я взял ее маленькую руку и прижал ее к татуировке на моем сердце. Ее ладонь была теплой и гладкой, и было слишком хорошо. Я произнес часть слов, сказанных много лет назад во время моего посвящения.

— Рожденный в крови, поклявшийся на крови, я клянусь, что сегодня не буду пытаться украсть твою невинность и не причиню тебе вред. — если бы Маттео мог видеть меня сейчас, он бы не дал мне договорить до конца. Я указал на свою рану. — Я уже пролил кровь, это скрепит клятву. Рожденный в крови. Поклявшийся на крови. — я накрыл ее руку ладонью и подождал, пока она произнесет эти слова.

— Рожденная в крови. Поклявшаяся на крови. — тихо сказала она.

На ее губах появилась едва заметная улыбка, и вид ее не должен был заставить меня чувствовать себя таким… довольным.

Я отпустил ее и выключил свет. Она больше не плакала. В конце концов, ее дыхание стало глубоким. Конечно, я не спал, и даже не мог выйти из комнаты. Если кто-то увидит, как я бегаю вокруг, когда я должен трахать свою жену, будет не хорошо. Никто никогда не узнает.

Слушая ровное дыхание Арии, я задавался вопросом, смогу ли я хоть немного поспать сегодня ночью. Я никогда не спал, когда мне приходилось делить комнату с кем-то. Я спал чутко, всегда настороже, ожидая, когда кто-нибудь вонзит нож мне в спину или глазное яблоко, и о снижении моей бдительности не могло быть и речи, когда вокруг были другие.

Но Ария была моей женой. И, честно говоря, она не была угрозой ни в каком отношении. Не потому, что она была слабее — это не имело бы значения, если бы она отравила меня тайно— но потому, что она не казалась той, кто может серьезно ранить, а тем более убить кого-то. Это не было в ее характере.

Мои мышцы медленно расслабились. Дыхание Арии выровнялось. Оно было спокойным, мягким, ее сон не нарушался. Никакие ужасы прошлого не преследовали ее по ночам. Зная, что я за человек, я надеялся, что ее сон останется таким же невинным, как и был.