Я включил кофеварку и позвонил Бардони. Он тут же взял трубку.

— Лука, какое удовольствие.

Я поморщился.

— Почему Нина одна в доме?

— Твой отец отдал мне приказ на случай его смерти. Персонал не должен работать на Нину, и она должна переехать из дома.

— Мой отец умер. Теперь я Капо. Все принадлежит мне, и я решаю, что произойдет. Вы никогда не отдадите ни одного приказа, не посоветовавшись сначала со мной, понятно? — я повесил трубку, кипя от злости.

Маттео наклонился ко мне.

— Чезаре прислал двух человек.

Я приготовил кофе, пытаясь сдержать свой гнев.

Послышались шаги, и вошла Нина. Она была бледна и не воспользовалась косметикой. В этот момент она выглядела моложе своих тридцати трех лет, напоминая мне девушку, которую много лет назад отдали на милость отца.

Она прошла через ад вместе с ним, и именно поэтому я не так сильно ненавидел ее за то, как она обращалась с нами, когда мы были еще мальчиками.

На ней было черное платье без рукавов, открывавшее синяки на запястьях, предплечьях и лодыжках. Она посмотрела на нас с Маттео так, как часто смотрела на моего отца, а потом обняла себя за талию.

— Ты же выкинешь меня на улицу, правда?

Я наполнил чашку кофе и подошел к ней.

— Выпей.

Она взяла ее дрожащими руками, глядя на меня, как побитая собака, ожидающая, что хозяин накажет ее. Дерьмо. Я предпочитал стервозность Нины этому. Она сглотнула и посмотрела на Маттео.

— Я могла бы… может, ты… я…

Маттео поморщился. Она предлагала ему себя за все, что, по ее мнению, он мог хотеть от нее.

— Нина. — твердо сказал я, и ее глаза метнулись ко мне. Отец проделал чудесную работу, сломав ее. — Я отдаю тебе этот дом. Делай с ним все, что хочешь. Продай или сожги, мне плевать.

Ее глаза расширились. Рыночная стоимость дома составляла около пятнадцати миллионов долларов.