Глава 6

Следующая неделя прошла… Интересно.

На самом деле не было мне нужды выходить по ночам на улицу. Кроме реальной необходимости посетить ведьму. Лучшее прикрытие всегда было то, что основывалось на правде. Так что к ведьме я сходила. Совершенно не таясь и не опасаясь за свои три серебрушки, которые я несла старухе за мазь для мамы. На окраине, там, где обычно ночная жизнь была едва ли не активнее дневной, в первый раз на моей памяти было так тихо. Даже слышно было, как крысы шебуршатся в мусоре в поисках еды. До чего Фрейзер вместе со стражами довели честных жуликов! Это какие же потери в доходах нес теневой мир только лишь из-за того, что я срезала кошель с конфетами у случайного прохожего?!

И пусть он не случайно оказался посетителем ресторации матушки Фрей. Но потери Фрейзера в жалкие несколько медяков ни в какое сравнение не шли с теми потерями, что сейчас испытывали многие семьи на окраинах. Воры, они ведь как. Зло для города, конечно, тут никто спорить не будет. И нет чести в воровстве. Нет в том ничего доброго и хорошего. На помощь Богов не уповают ни воры, ни шулеры. Но есть у них и свое понятие о чести и достоинстве. И ответственность большая есть. Не просто так город поделен на территории. Неспроста это. И старшие выбираются тоже не по тому, как они воровать да обманывать умеют, а по тому, насколько им верят и доверяют. Не знаю, что толкало людей на Земле к воровству и обману. Но в Кселе все было просто. Жажда наживы, легких денег, опасность, от которой кипит кровь… И забота.

Смешно сказать, но когда я узнала, как Теренс распоряжается добычей уличных воришек, которыми, как правило, были дети, я расплакалась. Худые и голодные, оттого отчаянные и злые, в чем-то даже равнодушные, эти дети ступали на сторону тени не от хорошей жизни. Но однажды избрав такой путь, мало кто возвращался к спокойной жизни, наполненной тяжким физическим трудом и зачастую голодными днями. Редко кто, родившись на окраине, в трущобах, действительно смог многого добиться, избегая теневого мира города и темных делишек. Честным людям выживать сложнее. Это я уяснила на своем опыте. И стыдно было за то, что иногда приходилось выходить ночью на прогулки по крышам и обворовывать кого-то из более удачливых жителей торговой столицы нашего королевства.

Стыдно, да только по-другому не получалось. Поэтому шла я сейчас к ведьме, спрятав в обычной вязаной перчатке три серебряных монеты, прекрасно понимая, что деньги те нечистые. Ворованные. Но также понимая, что без этих денег матушка моя угаснет. Пламя ее жизни и так еле тлело на лучинке, без порошков лекарских да отваров и мазей ведьмовских не будет у меня приемной мамы. Права Мари. А за матерью и отец уйдет. И в этом соседка права, поэтому и не сожгла я свой костюм воровской, хотя так безопаснее всего было бы.

Отработаю. Обязательно отработаю долг перед Теренсом. Ведь деньги он мне дал не из своего кармана, а из общего.

Тридцать процентов всего награбленного воры отдавали главному в их районе. Старшему, самому умному и справедливому. Отдавали, потому что знали, придет нужда и их семьям помогут. Тридцать процентов с улова — это очень много. Правда много. Поэтому и одиночки были. Но одному в городе выжить сложнее, хотя жизнь та, вероятно, ярче будет, богаче. Это, конечно, если работник тени достаточно удачлив, но в основном все в гильдии воров состояли. В гильдию детей приводили. В ней их обучали. За ними там присматривали и растили смену следующую. Век вора и шулера недолог. Чем старше ты становишься, тем тяжелее работать на улицах да по окнам лазить. Особенно мужчинам. И стоит им вырасти, игры начинаются совершенно иного толка и риска другого.

Но не о том речь. Тридцать процентов общего улова Теренс делил. Двадцать процентов из полученного оставлял себе. Потому что работа его была непростой, да ответственности много слишком. Не до прогулок по крышам ему было. Хотя иногда и он участвовал в крупных кражах. Но в основном его сытую жизнь обеспечивали те деньги, что украли другие. Себе он оставлял не так много, я точно знала, что в портовом районе старший забирал себе все сорок процентов. Но у Теренса совесть была и сердце большое. Поэтому то, что оставалось, он прятал в схроны, а когда к нему присылали записки с мольбами о помощи, принимал решения да отправлял “посыльного” с гостинцами. Кто соседу по-дружески помогал. Кто старушке одинокой продукты закупил. А кто-то неожиданно наследство получал из какой-нибудь дальней деревни.

Да, ворованные деньги грязные. Но они помогали выжить не только ворам, но и нуждающимся, по-настоящему нуждающимся людям, которые были в таком отчаянии, что, не стесняясь, оставляли в храме Богов записки для Теренса. Когда выбор у тебя стоит между честной благородной смертью и принятием помощи от воровского братства, многие выбирали жизнь. И мало кто жалеет о том выборе.

Стража знала о делах теневых королей, знала и потому закрывала глаза на мелкие кражи, если воры не переходили черту. Кселе был большим городом. Большим, шумным и жизнь в нем была дорогой. А Башня стражи всего одна. И пусть стражей в городе было много, но не справились они со всем теневым миром разом. Да и мало кто справился бы. Да и нет ничего плохого в том, что в городе есть те, кто не против поживиться за счет других. Крысы есть везде. Самые грязные и мерзкие животные, умеющие выживать в любом месте. Вот и мы были еще одним видом крыс. Выживали как могли, помогая таким же нуждающимся, как и сами. Не от хорошей жизни, но ради нее. Только если на некоторые поступки воров стражи глаза могли закрыть, то на настоящие преступления, за чертой совершенные, реагировали они со всей своей яростью. И ведьм раньше ловили, потому что зла от них ждали, и убийц без жалости Палачу отдают и меня вот отдадут, если поймают. Потому что неважно, что было в том кошеле. Конфеты или королевское сокровище. Не простят мне нападения на сына Палача. О преступлении сообщили, громкое преступление, весь город наблюдает за работой стражей, все ждут, чем дело закончится. И это уже дело чести. Стражи обязаны показать свои силу и мощь. И не много шансов у меня было от наказания уйти, но все же были.

Моя прогулка к ведьме была самой спокойной за всю жизнь. Потому как я не встретила на улицах никого из ночных собратьев по ремеслу. Да что там, казалось, что все, кто имел хоть какие-то проблемы с законом, нынче сидели по домам да норам, боясь высунуть нос на улицы города. И это при том, что стражей на улицах трущоб было гораздо меньше обычного. Зато в центре патрули усилили. Как я и думала: сети на наглую воровку, посмевшую срезать кошелек Кайла, расставляли вовсе не на окраинах. Так что мази я купила спокойно. Даже чаю со старой ведьмой попила — ей тоже сплетни было интересно узнать. Что в центре делается, да что люди рассказывают. И как бы я не любила слушать, о чем люди шепчутся, в этот раз смогла развлечь старуху разговорами да и поделиться с ней кое-какой информацией.

А вот потом… Потом я заскучала.

Ходить на работу, где приходилось терпеть характер Фрей и намеки ее, а по вечерам сидеть дома с родителями, чувствуя себя виноватой со всех сторон, было не по мне. День-два-три и меня прекратили радовать даже разговоры с соседкой.

— Что-то ты, попрыгунья, совсем не слушаешь меня, — сказала Мари, как всегда кутаясь в свою шаль, — чем голова твоя занята?

— Не знаю, Мари. Много мыслей да…

— Нерадостные? — соседка прищурилась да и спросила хитро: — Давно по крышам не гуляла ты. Да, детка?

— Возможно, — усмехнулась, глядя на довольную собой старую женщину, — но не время сейчас для таких прогулок. Совсем не время, Мари.

— Так просто бы сходила погуляла. У тебя и выходной завтра.