Пролог

Врач щелкал зажигалкой. Это безумно раздражало бы, но в другое время и в другом состоянии души. Сейчас хотелось просто сидеть и смотреть на маленький огонек, то появляющийся, то исчезающий под звонкие щелчки. Как долго сохранится такое благодушное настроение, предугадать было невозможно, как невозможно угадать, сколько пройдет времени до того момента, когда тебя начнет, к примеру, раздражать любимый человек.

— Раздражение, это такая вещь, которая рождается в секунду и из ничего, как огонек из вашей зажигалки.

Врач неопределенно пожал плечами. На некоторые реплики реагировать не стоило и эта была как раз из их числа. Маятник неуклюже сымитированных под старину ходиков наполнил тишину уютно-мягким тиканьем.

— Вы по-прежнему не хотите рассказать, как это произошло? — мягко и почти без вопросительной интонации произнес врач.

Лицо собеседника терялось в тени. Свет от зажигалки выхватывал из темноты лишь какие-то фрагменты, составить из которых общую картину не представлялось возможным.

— Рассказать можно, но кончится это тем, что вы положите меня у себя в палате.

Хриплый простуженный голос также ни о чем не говорил. Если бы врач не знал, с кем разговаривает, то до сих пор гадал бы, женщина перед ним или мужчина.

— Как вы думаете, — спросил тем временем его невидимый гость, — почему мы встречаемся с вами в темноте?

Врач пожал плечами.

— У вас есть причины не показывать мне свое лицо, а у меня есть много ваших денег, чтобы не задавать лишних вопросов.

— В принципе все правильно, но причина гораздо более простая. Дело в том, что на свету у меня чертовски болят глаза, а к темным очкам так и не удалось привыкнуть, вы понимаете…

Врач недоуменно приподнял бровь.

— Не щелкайте больше вашей проклятой зажигалкой, если уж до вас до сих пор не дошло.

Врач с трудом подавил ухмылку.

— Простите. Эта привычка у меня со школы. Кажется вот уже лет пять, она не всплывала, а вот сегодня… в общем прошу прощения еще раз.

Он убрал зажигалку в карман и стал ждать. Упомянутая как бы вскользь школа была закинутой удочкой, на которую обычно клевали 90 % его собеседников. Иногда это была не школа, а детский сад, а вместо зажигалки появлялся обкусанный карандаш. Также человека можно спросить о детских игрушках, о том, в какой пижаме он спит и так далее, что-нибудь из раннего возраста и совершенно невинное. После этого, сведения, в большинстве случаев, текли рекой. Человек всегда хочет рассказать о себе, но для того, чтобы он это сделал, его обязательно нужно подтолкнуть или прямо спросить, это уж для кого как. Правила игры, ничего не поделаешь.

— Школа, говорите.