– Да чёрт его знает… – брякнул он и не договорил, спохватился. – Ой, ё–ка–лэ–мэ–нэ! Я хотел сказать… – И, встретив улыбающийся Господень взгляд, совсем стушевался, махнул рукой: – В общем, ты и сам всё знаешь.
В лысину ударила первая тяжёлая капля; не отразилась р
Похолодало. Пронёсся по лугу вспугнутым зайцем ветер. Дрогнула молния, вцепилась в небо, дёрнула, отрывая ломоть. Кусок небесный рухнул вниз громом, упал на землю; приминая травы, покатился по лугу – пыхтя и ухая, подпрыгивая на кочках. В зияющую небесную рану устремилась непроглядно чёрная, даже на чёрном небе, туча – заволокла, затянула, покрывая клубящейся пеной.
– Эх, спрятаться бы, что ли, – недвусмысленно произнёс Иван Фёдорович, неуютно поёжившись, бросив быстрый, но многозначительный взгляд на палатку.
– От кого? – спросил Бог.
– Так это… – удивлённо взглянул на него Иван Фёдорович. – От дождя же.
И тут – началось!
Гром рявкнул так, что рык его ощутимо надавил на плечи, прижимая к земле. Ветер уже не зайцем, а разъярённым драконом пролетел над полем, укладывая травы по–своему, меняя земле причёску. Молнии заполыхали одна за другой, пугая: казалось, что свод небесный лопается, трещит по швам, рвётся в лохмотья с неровными обдёрганными краями. Дождь не пролился даже, а упал с неба – тяжёлым промокшим покрывалом.
Иван Фёдорович невольно приклонился к земле, накрывая голову руками, приготовившись быть в одну секунду промоченным до нитки.
Но странное дело – больше ни одной капли не упало ни на него, ни в костёр, который продолжал гореть жарко и ровно, словно не было вокруг ни ветра, ни ливня, и вообще никакого разгула стихий. И палатка стояла сухая и спокойная.
– Это как же? – успел удивиться Иван Фёдорович, прежде чем до него дошло: Бог ведь рядом, какие уж тут стихии.
– Лихо! – произнёс он вслед ушедшему удивлению. И добавил: – Хорошо быть богом!
Господь неторопливо улыбнулся наивному человеческому восторгу.
– А правда, – задумался Иван Фёдорович. – странное дело… Я вот, прости, Господи, никогда особо о тебе не задумывался. Ну есть ты, нет тебя – не всё ли мне едино. Мне бы с «десятой» моей разобраться да с жёнушкой неугомонной… А тут – ты…
– А тут – я, – повторил за ним Господь, словно пробуя мысль на вкус, смакуя.
– Угу. И всё про меня знаешь. Всё ведь?
– Всё, – просто пожал плечами Бог.
– Ох, мать честная! – Иван Фёдорович даже поёжился. – Это же… ужас! Не хотел бы я быть на твоём месте.
Господь грустно улыбнулся, ничего не сказал.
– Нет, с одной стороны – хорошо, – раздумчиво продолжал Иван Фёдорович. – Дождь, вон, тебя не мочит… Молния не вдарит сроду… Живёшь, опять же, вечно. И нет ничего невозможного. Нет?