— Там, наверное, они вообще взорвутся, — усмехнулся Стан.
— Нет, просто испортятся, — возразил Плющ. — Хотя… не слышал, чтобы кто-нибудь испытывал приборы в таких условиях…
Лас вынул из кармана свой вредомер. У него он был собственный; Стану и Плющу приборы выдал велк Зор на время похода, а на ночь забрал назад. Изо всех сил напрягая глаза, всмотрелся в шкалу: по тихому постукиванию отгадать точные показания было практически невозможно. Стрелка, как и в течение всего дня, колебалась около отметки в два вреда. Больше, чем в деревне, но для леса сравнительно немного.
— Спрячь, — посоветовал Плющ, — а то велк Зор услышит…
Слишком поздно. Велк уже услышал и теперь лёгким пружинистым шагом направился к подсталкрам. Те попытались было опять притвориться спящими, но не успели.
— Так, что здесь за ночные посиделки… э-э-э, вернее, «полежалки»? — шёпотом, но тем не менее хорошо слышно — и грозно — поинтересовался наставник, подходя к своему небольшому отряду. — Дня вам не хватило поговорить?! Вот сейчас возьму и…
Лас сжался, ожидая возможного пинка в бок (а что, велк, когда что-то идёт вопреки его приказам, и не на такое способен!), но ничего не последовало. Зато…
— Так, Лас, — сказал наставник, — давай вставай, карауль.
— А почему я?!
— Не ной. Я решил поменять тебя со Станом. И это не обсуждается. Я же сказал — ночью не болтать! Вот теперь расплачивайтесь.
Лас со вздохом встал и начал обход поляны. Велк Зор улёгся на его месте. Стан и Плющ не раскрывали рта — знали, чем может обернуться гнев наставника.
Ночь продолжалась — первая ночь подсталкра в лесу.
Когда, по ощущениям Ласа, настала середина ночи (а до этого времени с начала его смены прошли как минимум три вечности), подсталкр направился к лёжке своих друзей и наставника. Пихнул Стана, а когда тот с недовольным ворчанием поднялся, без всяких мук совести занял место товарища.
На этот раз сна долго ждать не пришлось: Лас провалился в сладкую тьму сразу, как только его голова в промокшей шапке коснулась промокшей намного сильнее травы…
Лас неожиданно ощутил себя в совершенно иных месте и качестве. Деревья вокруг все как одно были огненно-рыжими, как осенью, но чересчур для осени неестественно, излишне яркими. Вредомера не было, но Лас буквально носом чуял ту заразу, которую прибор должен был измерять; ведь Труба возвышалась над лесом сагней на сорок не более чем в половине врести впереди. И Ласу, скорее всего, предстояло идти именно к ней.
Сам он с удивлением почувствовал себя
Во сне, оказывается, даже мысли были не такие, как обычно.
Не удивившись осознанию этой истины, Лас пожал плечами и пошёл вперёд, отметив про себя, что вся его одежда, в том числе и сапоги, сейчас совершенно сухая.
Это сон, а значит, будем развлекаться по полной.
По пути к Трубе, а вместе с этим и к той непонятной железной штуковине около неё, Лас, перевернул самопал, открыл небольшую крышечку в нижнем торце ручки оружия и высыпал оттуда на ладонь боезапас. Что ж, неплохо: десять острых кусочков дерева, полный заряд. Вместе с мачетом — вполне достаточно, чтобы в одиночку прикончить не самого мелкого мута. Лас усмехнулся в короткие юношеские усики, засыпал щепки обратно, защёлкнул крышку (а то высыплются наружу), повесил оружие назад на пояс и продолжил путь по лесу.