— Или продана в рабство, — вздохнула Эмма. — Так вот. Кормак сдался, прекратил поиски. Я же не могу на это согласиться. Энн Кормак очень красива, губернатор. Посмотрите на ее портрет, — прибавила она, открыв медальон с миниатюрой, на которой искусный художник запечатлел черты Энн. — Если есть еще шанс на то, что моя крестница жива, может быть, ваши осведомители на Карибских островах смогут выяснить, где она находится. Я готова на все, лишь бы вернуть девочку семье, а ей вернуть положение в обществе. На все, Николас.

Непритворное отчаяние Эммы тронуло губернатора.

— Сомневаюсь, что мне удастся чем-нибудь вас порадовать, Эмма. Разве что очень повезет… Но я передам эти сведения всем губернаторам, с которыми состою в дружбе.

— Я останусь в Гаване в ожидании известий. Мой адрес вы знаете.

— Да, не забыл.

— Навестите меня, если судьба приведет вас на Кубу. Независимо от того, будут ли для меня какие-либо известия.

— Не премину это сделать. — Николас приблизился к ней. — Жаждете ли вы по-прежнему моих поцелуев, Эмма? — прошептал он.

— Куда сильнее, чем вам представляется, — шепнула в ответ она, обвивая руками его шею.

Эмма мгновенно поняла, какую выгоду может извлечь из этой встречи, помимо того, что губернатор действительно способен помочь в поисках Энн. Если Габриэль ее прогонит, Лоуэс будет для нее идеальным, да к тому же еще и богатым мужем. В сорок пять лет Эмма де Мортфонтен еще вполне могла подчинить мужчину своим прихотям. Словно для того, чтобы убедить ее в этом, губернатор Ямайки ненасытно впился поцелуем в ее губы…

Мери и Балетти покинули «Маджести» вплавь. Ночь была непроглядно черна, темные волны спокойны. По правому борту стоявшего на якоре судна виднелись огни Чарльстона, на которые должны были ориентироваться моряки. Вдали их сменяли неяркие огоньки фонарей, напоминавшие подвешенных в темноте светлячков.

Вода в мае еще не прогрелась, однако ни Мери, ни маркиз не чувствовали холода. Задыхаясь, они добрались до подножия пирса.

Восемь месяцев, проведенных в плавании, показались им нескончаемыми. Капитан «Маджести» неутомимо преследовал пиратов, заглядывал в каждую бухту, подолгу стоял в каждом порту, досматривал судна, проверяя их документы. Те редкие абордажи, на которые он соглашался пойти, Мери видела с высоты брам-стеньги, не имея возможности принять участие в деле. Балетти удивлял ее своей ловкостью. Прислушиваясь к советам и пользуясь уроками Мери, он очень быстро научился устраиваться так, чтобы не разлучаться с ней, перепоручая другим дела, которые могли бы отдалить их друг от друга. И все же они воспринимали этот переход как тяжкую повинность.

Потому они радовались долгожданной свободе, несмотря на то что, выбравшись из воды, промерзли насквозь — на резком морском ветру, в промокшей одежде.

Они немного побегали по берегу, чтобы согреться, а потом, хохоча, словно дети, повалились на песок между двумя камнями, достаточно большими для того, чтобы защитить от ветра.

— Я совсем выбился из сил, — задыхаясь, проговорил Балетти.

— Я тоже, — призналась Мери, встав на колени рядом с ним. Она распустила шнурки на своей рубашке и потянула ее за полы, вытаскивая из штанов.

— Что это ты делаешь?

— А сам не видишь, маркиз? Раздеваюсь. И тебе советую сделать то же самое, если не хочешь к утру закоченеть. Мы разложим одежду на камнях, и бриз ее высушит.

Балетти молча кивнул, взволнованный, не в силах отвести взгляд от нагого тела, белевшего перед ним в полумраке.

Мери упивалась его волнением и все же не стала провоцировать маркиза дальше. Разложив, как и собиралась, одежду на камнях, она вытянулась на песке и закрыла глаза, безмолвная и доверчиво себя предлагающая. Сердце беспорядочно колотилось в груди, которая, казалось, вот-вот разорвется.