— Встань к рулю, — приказал Корнель старшему матросу, который стоял с ним рядом и вглядывался в небо.
Корнель с Никлаусом вместе бросились вниз — узнать, что там с Мери. Еще несколько мгновений, и они уже застыли у лазарета. Кривоногий вытирал о фартук окровавленные руки. Врач выглядел озабоченным, на лбу у него залегла складка.
— Она жива. Но очень слаба, и пока еще ничего с уверенностью обещать нельзя, — честно и безрадостно сказал он. — Заражение очень сильно распространилось, даже странно, что она так долго продержалась на ногах с этой дрянью внутри. Меня удивляет ее выносливость.
— В ней все удивляет. «Бэй Дэниел» идет со скоростью двенадцать узлов. Завтра мы будем на острове Черепахи.
Кривоногий одобрительно кивнул. Никлаус-младший упорно глядел в пол.
— Можешь зайти к матери, парень, но всего на несколько минут, только взглянуть. Она спит.
Никлаус мгновенно скрылся за полотняной занавеской.
— Какие у Мери шансы выжить? — шепотом спросил Корнель. Ему необходимо было это знать.
Лицо Кривоногого приняло выражение, ясно говорившее о том, что он не питает особых иллюзий. Корнелю показалось, будто в него выстрелили в упор.
Врач похлопал его по плечу.
— Лучше вели открыть бочонки с ромом, — посоветовал он, — и пусть матросы сегодня ночью напьются. Завтра тебе и Никлаусу будет легче взглянуть в лицо действительности.
Когда Никлаус несколько минут спустя вышел из лазарета, Корнель, посмотрев на него, зажал собственную боль в единственный кулак. Никлаус-младший плакал, безнадежно глядя прямо перед собой.
24
Эмма де Мортфонтен не дрогнула под злобным взглядом Уильяма Кормака. Она знала, что он не станет поднимать шума. Только не здесь. И не сейчас.
В церкви маленького городка Чарльстон в Южной Каролине было тихо, тишину нарушали лишь голос священника, произносившего надгробное слово, да сдержанные рыдания. Как ни старалась Энн Кормак держаться с достоинством, ей трудно было у гроба матери скрыть свое горе.
Они стояли по обе стороны от священника. Отец и дочь. По крайней мере, так их воспринимали все окружающие.
Мария Бренан умерла три дня тому назад, и Эмма де Мортфонтен нимало не раскаивалась в том, что помогла ей это сделать.
— Да как вы посмели… — проскрежетал Кормак, отведя ее в сторону сразу после того, как могилу засыпали землей.
— Успокойтесь, — холодно оборвала его Эмма. — На нас смотрят. Я не хочу, чтобы кто-нибудь вообразил, будто мы — любовники. Особенно сегодня.
— Уходите отсюда, — твердо сказал он. — Уходите немедленно или, Богом клянусь, я…