Она хваталась за меня ледяными пальцами и я видел, как бешено скачет ее пульс на мониторах, выдавая чрезмерную нагрузку.

- Давай, дорогая, тужься! - Командовала врач. - Ещё! - Ксюша сквозь плотно сжатые зубы тужилась, и капилляры в ее глазах трескались, наливаясь кровью. - Ещё маленькая! Давай, тужься!

Что-то было не так. Ей становилось все хуже, даже я, не будучи гинекологом, понимал, что роды затянулись. Слишком. Все не так. Не так как надо.

- Кесарим, срочно! Плод слишком большой, таз не раскрывается! Папочка, говорим с роженицей, отвлекаем, забалтываем!

Между ее лицом и животом повесили ширму, будто отрезая нас от происходившего. По трубке капельницы потекло обезболивающее, а я, выполняя команду, приподнял Ксюшино лицо, которое выражало крайнюю степень боли.

- Смотри на меня. Ксюш, смотрит на меня! Вот так, девочка, скоро все закончится, потерпи маленькая.

- Я не могу. - Прошептала пересохшими губами. - Антон, я не могу.

- Сейчас милая, сейчас. Ещё немного. - Заглянул за ширму, но ничего не увидел, все загораживали чужие спины медперсонала. - Скоро, совсем немного.

- Не могу. Прости. - Тревожно запикал какой-то аппарат, началась суматоха. Я смотрел на Ксюшу и видел, что она теряет сознание. Моя маленькая. Ее глаза практически не открывались и, прижавшись к ней лицом, сдернул маску, чувствуя, как ударил в нос запах крови и медикаментов.

Сердце рухнуло на пол и разбилось о каменный пол.

- Кого спасаем!? - Резко закричала доктор. - Мамочку или ребенка?!

Я смотрел на нее и не слышал, возвращаясь вниманием к побелевшему лицу моей девочке.

- Мамочку или ребенка?! - Строго спрашивала она, но звуча для меня как сквозь вату, в голове клубился дым, мешая осознать, что я ее теряю.

Я теряю ее.

Мою драгоценность, мою хрупкую нежность. Ее белые пальцы стали неестественно бледными, губы, словно обескровленные приоткрылись, но я не слышал дыхание. Оно исчезло.

А как же...

Ксюша? Ксюшаааа!

Не знаю, кричал ли на самом деле, но в горле саднило, словно от вопля, от дикого животного вопля, которым я хотел докричаться до нее. Чтобы услышала, чтобы не смела уходить!

Теплые пальцы в латексных перчатках опустились на мое плечо и сжали его, и вкрадчивый голос в последний раз спросил:

- Кого нам спасать?