Когда Слава рожала в первый раз, его привезли ко мне всего бледного, помятого, в шоке большем, чем роженица. Еще бы. Двойня еще и в первый раз. Сейчас он заранее решил воспользоваться моей компанией.

- Еду.

- Это Любимов? – Ксюша тоже попыталась сесть, но завалилась на спину. – Антон, подними меня. – Она рассмеялась и протянула руки.

Она часто смеялась в последнее время. Я когда впервые услышал, аж рот открыл от удивления.

Звонкий колокольчик и птичья трель с музыкой флейты. Самое приятное, что я слышал. И чем круглее она становилась, чем чаще смеялась, щуря глаза и растягивая красивые губы в улыбке.

- Я с тобой поеду.

- Не-не! – Запротестовал я. – Куда ты? Сиди дома!

- Я с тобой, доктор Скольников. Не обсуждается. И наггетсами не расплатитесь.

Смирился. Пусть лучше рядом, а то не дай бог что: я в роддоме, она нет. Не порядок.

С Любимовым я познакомил ее полгода назад. Так сложились обстоятельства, что Слава тоже оказалась в положении, и его жена и моя девушка чудесно спелись. На самом деле я был им благодарен, если бы не Слава, Ксюша бы действительно заскучала и придумала бы какую-нибудь дребедень. А так, они спокойно шлялись по магазинам, выбирали всякие забавные штуки для младенцев и не занимались ерундой.

У четы Любимовых уже было двое шкодливых ребят-близняшек, и пережившая прошлые тяжелые роды Милослава, в эту беременность ходила расслабленная и умиротворенная, благоприятно действуя на мою Ксюшу, для которой все было в новинку.

Она сидела на соседнем сидении, в цветастом сарафане и забавной панаме, из-под которой развивались ее отросшие ниже плеч волосы. В руках держала большой стакан с прохладным лимонадом и ловила личиком воздух, морщась от яркого солнечного света.

Она так и не вышла за меня. И заявление мы не подали, потому что Ксюша категорически отказывалась выходить замуж, как она говорила «толстой». Ну и хрен с ним. Как оказалось, для моего морального спокойствия штампа в паспорте и колечка на ее пальце, конечно же, не хватало, но то, как спросонок она утыкалась в меня носом и всеми силами пыталась забросить ногу, многое заменяло.

Я наслаждался жизнью с ней.

Слушал ее шепот в темноте с признаниями о любви и не верил что это моя жизнь. Держал ее личико в ладонях каждый день, каждый день целовал и не мог надышаться. Не думал, что можно так любить. Даже представить не мог.

Доехали быстро и без происшествий, и, умотавшись в бахилы, шапочки и халаты, застали Егора на лавочке возле родовой. Бледного и смотрящего в одну точку.

Были слышны разговоры врачей, слабые всхлипы девушки и частое дыхание.

С каждым звуком из родовой, Егор серел лицом и все шире открывал глаза, сжимая кулаки и хмуря лоб так, как будто это он рожает.

- Папочка, смотреть будем? – Медсестра высунулась из стерильного помещения, держа на руках тканевый комок в котором и ребенка то найти сложно.

Я посмотрел на друга и понял, что если бы глаза и можно было кричать - мы бы сейчас все присели, оглушенные воплем. Но получив в руки сверток, он неожиданно быстро успокоился, и, рассматривая младенца, притих с улыбкой на лице.