Мы можем проявить жалость к русским крестьянам, беспомощным жертвам этого суеверия, принимающим его так же, как его принимали полудикие толпы на римских аренах; мы можем даже проявить терпение, наблюдая за порожденными им жестокостями. Но образованные люди, особенно русские чиновники, сознательно взывающие к суевериям и подстрекающие к жестокостям, вызывают у нас лишь презрительное негодование. И это чувство не связано с тем, что предметом посягательства стали тот или иной народ, та или иная религия. Это посягательство на весь человеческий род.

Каждый человек, каждый здоровый человеческий инстинкт осудят его. Это правда, что такое злодеяние невозможно остановить обычными дипломатическими средствами, хотя они и не совсем бесполезны, как показали действия покойного государственного секретаря Хэя[57]в отношении Румынии. Но такое злодеяние можно и должно вынести на суд общественного мнения. К счастью, многие образованные и честные русские не только признáют полномочия этого суда и согласятся с его вердиктом, но и будут участвовать в нем. И эта часть населения России будет становиться все более могущественной и влиятельной. <…> Если… в результате киевского процесса несчастного БЕЙЛИСА признают виновным, что будет сопровождаться ожидаемыми беспорядками, эта часть населения России не потеряет, но выиграет в силе. В силу этого факта и поднявшегося всеобщего протеста можно сказать, что сейчас свершается суд над царем и самодержавием.

(New York Times. 1913. Oct. 9. P. 12.)