Тут Теодора Мицковича прямо на полуслове переклинило на минуточку — мысль неожиданная пришла. Забегая немного в сторону, скажу я вам, что Теодор Мицкович — он вообще мужик хороший, но есть у него пунктик: если вдруг на жизненном горизонте мелькнёт возможность нажиться, просыпалась в Теодоре Мицковиче страсть к стяжательству. При этом Теодор вовсе не был ни скупым, ни жадным. Эта его страсть была скорее похожа на охотничий азарт. Сумма выигрыша не была так уж важна. Да и полученную наживу, в случае удачи, Теодор запросто мог на радостях потратить на празднование своей победы, и щедро угощал по этому поводу друзей и соседей. Нет, не жадный он был человек, Теодор Мицкович. Но азартный. А тут — целая ферма! Молодой Вацлав истинных размеров принадлежащих его отцу земель не знал. Ведь Роджер Бондски возделывал отнюдь не всю свою землю. А вот Теодор случайно про те размеры знал.

Так что дядька Теодор налил им с Вацлавом ещё по рюмке, и принялся парня уговаривать:

— Да, мой юный друг, да! Ты, сынок, молод, здоров, умён — ты далеко пойдёшь! Верно тебе говорю! Ты бы, уж мне поверь, смог бы ты и в Метрополии себя показать! Да! Ну, давай, за твоё будущее!

Вацлав в слова дядьки Теодора особо не вслушивался. Но за рюмкой потянулся. А думал он в это время застрявшую в мозгу мысль про военных, что это они в гибели отца виноваты. И хитрят, дело всё шиворот навыворот повернули.

А Варька его под столом прибольно по ноге пнула. И рожу состроила эдакую. Ладно, Вацлав с Варькой ссориться не хотел, рюмку отставил.

— Только тебе деньги на первых порах будут нужны, — продолжал излагать дядька Теодор. — Метрополия, понимаешь, — там всё на деньгах крутится, всё деньгами смазывается. Ну, ты-то понимаешь! А знаешь что? Эх, была — не была! Ты мне всегда нравился! Я могу тебя деньгами выручить! Так и быть, куплю я у тебя твою ферму!

Вайлав глянул удивлённо — он половину слов из речи дядьки Теодора пропустил, и связь логическую утерял, а сейчас удивился: с чего бы ему, Вацлаву, ферму-то продавать? Это как же он, прирождённый фермер, без фермы будет? А Варвара его поддержала, вскрикнула возмущённо:

— Чего?!

— Цыц, дочь! — оборвал её Теодор, и протянул Вацлаву полную рюмку. Варька снова под столом пнула. Но дядька Теодор весомо заявил: — Вацлав сам знает! Он — мужик!

— Мужик! — согласился Вацлав, глянул на Варьку с вызовом, и взял рюмку. Варька состроила рожицу. Вацлав так понял, что девчонка не верит, что он — Вацлав — мужик. И показательно вылил в себя содержимое рюмки одним залпом. А пусть она знает!

— Вот! Это по-нашему! — похвалил его дядька Теодор. — Это по-мужски! Вацлав, сынок, я тебя уважаю! — и тоже выпил свою рюмку. Крякнул удовлетворённо, закуску в рот кинул, и, жуя, заговорил дальше: — Ты, Вацлав, не слушай женщин! Они не лосициски мыслят! Ты меня слушай! Я тебе так скажу: ты сможешь!

— Смогу! — согласился парень, и в голове его снова проснулась мысль о военных космонавтах.

— И смоги! — поддержал его Теодор.

— А вот прямо щас! — пьяно заявил Вацлав, поднялся из-за стола, и, качаясь, двинулся к своей машине.

— А… ты чего? Куда? — не понял Теодор, но тут его жена осадила. Зашипела:

— Сиди уж! Напился! Парня споил! Плохо человеку, не видишь?!

Но Вацлаву было хорошо. Только ноги малость заплетались, но это не беда — тут главное в машину залезть, а там он и без ног обойдётся. Он мужик! И он смогёт! Э? То есть, сможет!

Забравшись в кабину старенького верного пикапа, Вацлав включил автопилот, и машина тронулась, аккуратно развернулась, и покатила через поле. Курс понятен — в город. Куда ж ещё ехать на этой планете? На этой планете не так много городов, да и те — городки. А такой город, что бы с космическим лифтом до орбитальной станции и вовсе один на планете. Вот там-то, наверняка, военные космонавты водятся.