Соседская ферма выросла навстречу из зелёного моря как заколдованный замок в сказке. Только она не заколдована, и на замок не похожа. Единственная башня и та — водонапорная. Типичный фермерский дом стандартного проекта, сарай маслянисто поблёскивает свежей краской, во дворе разобранный комбайн.
Вацлав остановился перед распахнутыми воротами (они всегда были распахнуты, и уже успели так в землю врасти, так что теперь их и не запахнуть). Соседи были на открытой веранде — завтракали.
Теодор Мицкович — зеленокожий человек в клетчатой рубашке, обычных джинсах, и в тапочках на босу ногу, с волосатой грудью, брюшком, широкими ладошками, с крупным лицом на лобастой голове с залысиной. Вот, такие же почти лица художники любят изображать на плакатах за колонизацию доступных человечеству планет: «Они утверждают знамя Человечества!». Такие же, только без залысин, и без морщин, типичных для лиц, пренебрегавших защитой от ультрафиолета Альфа Топурага, и убеждённых, что косметическая подтяжка и омоложение кожи лица — это нечто сугубо женское.
Хозяйка — Марта Мицкович — женщина не по-фермерски щуплая, подвижная, со строгим лицом, с убранными под косынку волосами, и в таких же джинсах и клетчатой рубашке, что и муж, только вместо тапочек — кроссовки, суетилась, курсируя с посудой с веранды на кухню и обратно. А их дочка Варвара (нет, никаких клетчатых рубашек и джинсов, а лёгкое, легкомысленное даже платьице в горошек, и босиком) — задумчиво жевала пончики, запивая чаем, и смотрела что-то на своём мобильном инфоре, не отрываясь от завтрака. Вацлав шмыгнул носом, и тщательно утёр глаза рукавом, и только потом выпрыгнул из машины на дорогу.
Подошёл к крыльцу, поднялся на веранду, глянул мельком, что за фильм Варька смотрит. Так и есть — очередная землянская мелодрама. Сейчас шёл уже финал.
Типичная землянская мелодрама, да — сплошные штампы, и бабские сопли.
— А, наш Вацлав! Как раз к завтраку, Вацлав! Подходи, присажи…, - начал было господин Мицкович бодрым голосом, с добродушной улыбкой, но, разглядев лицо Вацлава, запнулся, и тревожно спросил: — Что случилось?
— Доигрался, поди! — сердито выкрикнула из кухни хозяйка, и грозно поинтересовалась: — Это чего ты там вчера бабахал, Вацлав?
— Доброго вам дня, — вежливо поздоровался Вацлав с соседями, и раскрыл было рот, что бы объяснить им всё, но слова ринулись сразу всем скопом, устроили в глотке давку, и выговорить Вацлав ничего не сумел. Только сглотнул судорожно и так, молча, протянул извещение.
Теодор осторожно взял протянутую Вацлавым бумагу. Из дома появилась Марта. На ходу вытирая тряпкой руки, она заглянула в бумагу через мужнино плечо, и переменилась в лице: из строгого оно стало растерянным. Теодор, читая, хмурился. Нахмурилась и Варька, отложила недоеденный пончик, метнула на Вацлова вопросительный взгляд из-под русой чёлки, и требовательно дёрнула головой: — «что там у тебя?».
— Как же это так? — растерянно протянул Теодор Мицкович, хлопая выгоревшими ресницами.
— Ты садись, — засуетилась вокруг Вацлава хозяйка, — Ну-ка, вот, присядь. Поешь? Ты когда ел?
— Не помню, — сознался Вацлав, неотрывно глядя на злосчастную бумагу, но под напором Марты Мицкович за стол всё же сел.
— Марта! — потребовал хозяин, и жена поняла его с полуслова: быстро принесла из кухни бутылку и рюмки.
— Ты, давай, того, — приговаривал Теодор, наливая Вацлаву, — тебе сейчас надо стресс снять.
— Да что случилось-то?! — возмутилась Варвара. Вацлав только тяжело вздохнул.
Сняли стресс. Закусили.
— Ой, как же ж это, а? — всхлипывала-вздыхала Марта.