Говорил он тихо и вкрадчиво, почти шепотом, и еще не отзвучали последние слова, как Лис Морей неуловимым движением выхватил кривой кинжал и полоснул по горлу купца.

— Дьявол! — вскричал бывший ландскнехт, силясь достать алебардой мерзавца, но тот оказался слишком верток для этого массивного оружия.

В следующий миг свистнули стрелы, и двое последних, остававшихся в живых свидетелей преступления де Сото упали в воду мертвыми.

— К сожалению, — спокойно заметил Лис, пройдясь вдоль остова погибшего корабля, — этот трофей достался морским чертям, а не нам. Даже мне не все и не всегда удается. Дар Ливонии на месте?

— Целехонек, — ответил ему один из пиратов, вне всякого сомнения — также европеец, но неузнаваемый в этом качестве из-за загара и шрамов, невероятно уродовавших черты лица. Все остальное скрадывал традиционный для берберийского пирата наряд и оружие.

— Да и остального добра здесь видимо-невидимо. Разумеется — для северной глуши.

— Да уж, — хохотнул де Сото. — Где-нибудь возле Родоса я не польстился бы на всю эту рухлядь. Но придется привыкать к здешнему аскетичному образу жизни. Грузите все на лодки!

Помощник Лиса Морей с обезображенным лицом, взяв с собой четверых восточных воинов, побежал в сторону леса. Ему не требовалось особых указаний для того, чтобы знать, как нужно обтяпывать подобные черные дела.

Вскоре, не успел Лис осмотреть и половины трофеев, как он вернулся и швырнул под ноги де Сото пять голов убежавших в чащу моряков с купеческого корабля.

Лис безразлично спихнул головы в море и вернулся к осмотру захваченных товаров.

Когда кожаные плоскодонки успели сделать без малого три рейса в сторону замершего на якоре когга, послышался крик часового.

— Кажется, — криво усмехнулся пират, — господа крестоносцы не такие тугоухие, как я думал. Что ж, отлично.

На косу действительно вынеслись человек тридцать верховых в сияющих доспехах, по ветру стелились плащи с крестами и знамена ордена.

Де Сото бесстрашно пошел им навстречу, подняв руки.

— Милостью святой Марии Германской, — пролаял старший из орденцев, — мы, смиренные воины Христовы, спрашиваем — по какому праву ты, пес, вторгся в земли Ливонии, и что за тюки волокут твои странные рабы?

— Я капитан де Сото, известный в обители воинов Христовых, что на Родосе, как негоциант и друг истинных христиан. Некая фрау Гретхен наняла мой корабль в главнейшем порту Ганзы, чтобы доставить к замку рыцаря Роже определенный груз.

— Вот как, — удивился молодой рыцарь, оставив надменный тон при упоминании фрау Гретхен. — Я тот самый рыцарь Роже. Да святится имя девы Германской, что привела меня на этот берег… Давно, давно жду я известий из Ганзы.

Тут он помедлил, с сомнением глядя на явные следы боя — выброшенный на песок корабль, горы трупов и добычу, что волокли слуги де Сото к лодкам.

— И все же, что здесь произошло? Нам донесли, что с моря доносится пальба. Мне показалось, что проклятые витальеры опять…

— Были, были витальеры. — поддакнул де Сото, пряча в бороду глумливую усмешку. — Третьего дня застал я в море ограбленную лойму, идущую в Копенгаген. Капитан ее поведал, что атакован был ляхскими пиратами и ограблен подчистую. Я немедленно пустился в погоню за мерзавцами, нагнал их и истребил во славу всех святых.