– Итак, я воспользовался той частью вашего тела, которая мне нужна была для моих целей, – четко сформулировал он. – Ваши нежненькие ласкающие ручки мне были ни к чему.

Кровь бросилась в лицо Маризы; от запаха еды ее. затошнило.

– Когда я скакал в постели, оседлав тебя, я думал о женщине, которую люблю, – продолжал Кэм, – я воображал, что ее руки обвиваются вокруг моей шеи.

Он говорил искренне, но Мариза не знала, что этой женщиной была она сама.

Он закончил:

– Я не могу иметь эту женщину, но никакая другая мне не нужна.

Унижение жгло душу Маризы, как огонь. Она – проклятая влюбленная дура, а муж ее любит другую женщину.

– И вы любили эту женщину, когда женились на мне?

– Я, как верноподданный, исполнил желание Его Величества короля. Женитьба принесла мне более того, на что я мог надеяться. «Она принесла мне любовь…» – подумал Кэм.

– В равной мере и мне, – невыразительно сказала Мариза. – Извините меня, мне что-то не хочется есть…

Она спокойно направилась к двери, но едва только вышла, глаза наполнились слезами.

Кэму тоже кусок в рот не шел. Он сидел за столом, опустив голову, и думал, что по своей воле оттолкнул женщину, которую хотел бы всю жизнь иметь рядом с собой как самое близкое на свете существо. Он бросил взгляд на дверь. Окликнуть ее? Кинуться за ней? Нет, уже поздно… Непоправимо…

Он тяжело встал, удерживая рвущийся из горла крик, и в порыве гнева толкнул стол и опрокинул его, еда и тарелки разлетелись по каменному полу, вино разлилось багровым пятном.

Мариза бежала к конюшне. Слезы застилали ей глаза, гнев и боль метались в душе.

Ромул и Рэм приветственно заржали, увидев Маризу. Отвязав Рэма, она вывела его из каменного стойла, вынесла лежавшее на полу конюшни седло, оседлала своего белого красавца. Встав на деревянную бочку, она вскочила в седло и сразу дала коню стремена. Ни одной лишней минуты она не хотела оставаться здесь, и еще сильнее не хотела, чтобы Кэм сопровождал ее.

Кэм услышал звонкое ржание одного из жеребцов. Открыв дверь, он увидел, как Мариза поскакала на Рэме в лес.

Он понимал ее гнев. Она могла бы схватить его кинжал и ранить его – нрав у нее горячий, а он нанес ей глубокую обиду. Но нанося эту обиду, он спасал от боли и обиды самого себя. Его израненная душа не вынесла бы пронзительного испуганного крика любимой женщины, увидевшей его уродство.

Да, но он нанес ей тяжелый удар. Ее зеленые глаза, так прямо и искренне глядевшие на него, помутились от боли. Если он оседлает Ромула, он еще догонит ее. И привезет назад. Но зачем? Для чего?

Кэм закрыл дверь, решив, что для его жены будет лучше, если она залижет свои раны в одиночестве.

Он посмотрел на рассыпанную по полу еду, красную лужу вина, лежащий на боку стол, поднял ранец и сунул в него плед с кровати и мокрый носовой платочек. Помедлил на пороге, окинув взглядом комнату, где думал найти счастье, и оглушительно захлопнул за собой дверь. Никогда более он сюда не заглянет. Если бы он мог так же легко избавиться от воспоминаний…