В воздухе ощущалось почти электрическое напряжение, высасывающее кислород.

Мы с Ксавьером уже много раз оставались наедине, но впервые я распознала в нем опасность. Под слоями невозмутимого спокойствия скрывался человек, который при желании мог сжечь весь мой мир.

Боже, что со мной не так? Годами я никак не реагировала на его присутствие (если не считать раздражения), но с тех пор, как мы приехали в Испанию, моя защита ослабла. Может, дело было в кратких проблесках более реальной, более уязвимой стороны Ксавьера — той, которая не сводилась к выпивке и сну, — а может, дело было в нашем совместном дне в спа. Он перезапустил мой мозг.

Что бы это ни было, мне это не нравилось.

Чувство самосохранения прорвало мое сознание, как только он снова заговорил.

— Давай выпьем.

Он направился к барной тележке в углу.

Оставшиеся искры превратились в ничто, пока я пыталась удержаться на плаву.

— А как же уроки?

— Мы возобновим их после перерыва. — Ксавьер взял два стакана и начал смешивать напитки прямо посреди террасы.

Я вскинула брови. Никогда раньше я не видела, как он готовит коктейли, но он двигался с плавной грацией опытного бармена.

— Вот тебе «мы не будем пить», — проворчала я, когда он протянул мне, по общему признанию, аппетитно выглядящий бледно-оранжевый напиток.

— Всего один напиток. Ты не напьешься. Если у тебя не уровень восприимчивости пятилетнего ребенка, — Ксавьер ухмыльнулся. — Salud (прим. с исп. «Твое здоровье»).

Делая маленький глоток, я не сводила с него глаз. Черт, коктейль был классным.

— И ты просто взял и придумал его?

Я не узнавала вкус, а после вчерашней вечеринки бар был наполовину пустым, что оставило ему совсем немного ингредиентов.

— Приходится работать с тем, что есть, — Ксавьер пожал плечами, а затем дразняще улыбнулся. — Я назвал его «Слоан». Горький поначалу, но со сладким послевкусием. Кого-то напоминает.

— Ты не знаешь, какая я на вкус.

Его улыбка стала еще более лукавой.

— Пока нет.