— Буду, у меня должность такая. Случись чего, никто не вспомнит почему и кто виноват, а у меня все записано! Вот ты мне можешь сказать, сколько человек родилось, сколько на погосте лежит? Знаешь сколько знати, а сколько черни? А я знаю. Сам, поди, когда механизм собираешь, записываешь, что и куда.
— Ты тоже сравнил палец с…
Перепалку прервал Прохор.
— Хватит. Вы сюда зачем пришли? Пить? Так пейте, мать вашу, или валите на улицу. Я отдохнуть от дел государственных собрался, анекдот какой послушать, Гретту по заду шлепнуть, а вы… Не делайте мне нервы, их есть где испортить.
— Извини, — шмыгнул носом изобретатель.
— Больше не будем, — смутился Фрэд.
Жена хозяина принесла заказ, друзья ударили кружками и выпили, утерев пену с губ. Таверна постепенно заполнялась посетителями, и вскоре народу стало — не протолкнуться. Ото всюду лился смех. Гретта и Мадлен сновали от стола к столу, Гензель время от времени прикрикивал на особо буйных выпивох, которые слишком открыто провоцировали окружающих на драку. Гигант грозил кулаком и обещал сделать голову мягче живота, если забияка не успокоится. Вскоре появились музыканты и веселье пошло полным ходом.
Сандро явил публике новый инструмент: барабан на лямках, что висел у него за спиной, от колотушки которого к ноге артиста тянулся шнурок, и когда властелин бубна дергал нижней конечностью, барабан издавал громкий «бум». Кроме этого, к коленям музыканта были привязаны две медные тарелки, которые то и дело дзинькали. В руках же артист сжимал кувшин, наполовину засыпанный гречей, который издавал шуршащий звук, когда его трясли. Бал где-то раздобыл огромную лютню, которая не помещалась в руках, пришлось поставить ее на пол. Рене и Яков остались при своих мандолинах, впрочем, как и Мария при своей скрипке. Последними в таверне появились Михась и Дрон. Выпив по кружке и бросив перед собой шапку, артисты исполнили первую песню.
Едва песня закончилась, Прохор бросил в шапку золотой.
— Вынужден вас оставить, други, — сказал он, допив пиво.
— Как? — удивился мастер. — Вечер только начался.
Шут развел руками и поднялся со стула.
— Завтра трудный день. Хозяин просил составить ему компанию и сыграть в шахматы.
— На ночь глядя?! — удивился Фрэд.
— Да. Он немного переживает, хотя лично я не вижу для этого причин. Много не пейте.
Прохор щлепнул-таки проходившую мимо Гретту по заду, протиснулся сквозь толпу и покинул таверну. Спустя полчаса он осторожно постучал в двери, ведущие в покои короля, и, получив разрешение войти, толкнул тяжелые, позолоченные створы.
На этот раз Генрих превзошел сам себя — партия затянулась до утра.
Борясь со сном, шут в своем пестром наряде заглянул на кухню, где подготовка к праздничному банкету по случаю Выборного дня шла полным ходом. Такой суеты Прохор не видел, даже когда маленьким разворошил в лесу муравейник, упав на него с елки, когда играл с дедом в прятки. Поварята носились с кастрюлями туда-сюда с такой скоростью, словно у них шило застряло в мягком месте. Все вокруг бурлило, шкварчало и парило. Толстяк Гарри раздавал команды, ловко орудуя ножом и лопаткой, одновременно шинкуя и пассируя уже второй бак спаржи.
— Чем могу вам помочь, господин придворный шутник? — не отрываясь от дела, спросил он.
— А как ты узнал, что это я? — удивился Прохор. — Вроде, глаз на затылке нет.