Время ещё было, так что, закатав штанины до колен, я босиком прогулялся вокруг аэродрома. Он был военным, ранее тут дислоцировалось несколько американских авиачастей. Близко я не подходил, охраны хватало, зенитки смотрели в небо, гулял в стороне, укрываясь от жаркого солнца той же шляпой, что шла у меня к костюму, однако смог увидеть интересное. Как взлетали два «мустанга». Думаю, они принадлежали южнокорейским ВВС, как я уже говорил, присутствие тут американцев было минимально, вывод своих войск они заканчивали, хотя мне приходилось встречать их постоянно. Судьба. А вообще я бы не удивился, увидев на аэродроме «сейбр», американский реактивный истребитель. Тут тоже есть некоторые отклонения от известной мне истории. МиГ-15 наши стали отправлять в Корею после того, как Союз вступил в войну, а северокорейские войска были разбиты. Так мне, по крайней мере, говорили. А тут целая эскадрилья на аэродроме, где я работал. Пусть эти двенадцать истребителей единственные из «пятнашек» в Корее, но они были. Я в курсе, что их сюда направили не только для обучения северокорейских лётчиков, но и для проверки боевых качеств истребителя. Где это сделать как не в возможном военном конфликте? А о будущей войне говорили многие, уж больно северяне готовились к этому. Поэтому логично предположить, что и «сейбры» тут могут быть. Немного, но могут. Ведь американским конструкторам и командованию тоже хочется знать, что могут такие машины.

Вот бы его угнать, но об этом можно только мечтать, так что закатаем губу обратно. Проследив, как совершает посадку небольшой военно-транспортный самолёт, я довольно прищурился. Вот это как раз то, что нужно. Был у меня интерес именно к такому транспортнику, и этот интерес назывался лёгкий мотоцикл-одиночка. Хватит на велосипеде ездить, тем более у меня его всё равно украли. Будем добывать мототранспорт, благо мототехники тут было немало, но угнать я хотел мотоцикл у полицейских, видел несколько аппаратов у их здания. Это им за семью Муна, и это только начало.

Покрутившись до самой темноты вокруг аэродрома, при этом горюя, что нет бинокля, как бы он сейчас помог, я отправился обратно. Причём во время рекогносцировки, раскинув руки, я бегал, делая вид, что летаю, быстро перебирал ногами, делая виражи с наклонами и жужжа губами – имитируя рёв мотора. Такие гуляния могут навлечь подозрения охраны, сомневаюсь, что она настолько не компетентная, должны быть наблюдатели, что обязаны выявлять таких интересующихся ими, как я. Всё же это серьёзный военный объект, и партизаны в Южной Корее имели место быть, как и нападения, редкие, но бывали. Поэтому и приходилось, открыв рот, смотреть на взлетающие самолёты, потом пытался догнать их и, раскинув руки, делал вид, что играю так, сопровождая настоящие самолёты. Немного юродливо вышло, получился отстающий в развитии парень, но никакого интереса в результате ко мне со стороны аэродрома не проявили. Или не было интереса, как и наблюдателей, или моя маскировка помогла. Теперь не знаю, что и думать. Надеюсь, что всё же последнее имело место быть и я хороший актёр. Никогда не играл на сцене, но в жизни приходилось. Да вся жизнь по сути игра. А так прохожие, которые мне за время наблюдения встречались нередко, удивлённо смотрели на меня, другие с лёгкой брезгливостью, как на сумасшедшего, но никто не подходил и не мешал, так что нормально я пронаблюдал. Все меня видели, и никто не обратил внимания. Так и надо.

Так же имитируя полёт, руки-крылья были раскинуты, я добежал до окраин и дальше уже изображал обычного весёлого мальчишку, что даже подпрыгивал, шагая, настолько его переполняла радость и энергия. Пару раз я проверился насчёт слежки, как мог, так и проверялся, но вроде никто мной не интересовался. Зашёл я в ту же лапшичную, она работала, несмотря на то что уже стемнело. Горели фонари снаружи и внутри. Взяв заказ, в этот раз пибимпап – популярное блюдо, состоящее из риса, овощных салатов, тонко нарезанного мяса, перцовой пасты кочхуджан и сырого яйца или яичницы, – устроился за столиком снаружи, под тентом, и приступил к ужину. Никто мне не мешал, хотя лапшичная и была полна, даже ко мне за столик, попросившись, села парочка. То ли супруги, то ли возлюбленные, молодые совсем. Поев, я ещё сходил за напитком, в этот раз чёрный или зелёный чай не стал брать, решил обойтись юджи – это корейский фруктовый чай, и сладкой булочкой из рисовой муки под названием тток, вкусно было. Только после этого я направился в гостиницу, к себе в номер. Завтра нужно посмотреть окрестности города, поискать подходящие места, где можно посадить самолёт ночью. Не буду же я угнанный мотоцикл под носом у южан в салон закатывать? Значит, будет аэродром подскока, угоняю, сажаю машину там, загоняю мотоцикл в салон, нужна доска, чтобы это сделать, в одиночку я его не подниму, и, привязав в салоне, взлетаю и лечу к нашим. Всё это делать лучше всего ночью. Такой план у меня был. Понимаю, что это на пределе наглости, но мне нужно вернуться ярко, чтобы не подумали, что меня завербовали и так возвращают. Хотя допросы у особистов и контрразведки наверняка будут. Уверен на все сто процентов.

Потянувшись – от долгого лежания в неудобной позе затекла спина и мышцы, – я стал медленно двигаться к нужному самолёту, очень медленно. Несмотря на то что стемнело совсем недавно, уже упала на аэродром полная ночь, он всё же был достаточно ярко освещён, да ещё как раз у ангаров, куда мне и нужно. Тут и стояли все три транспортных самолёта, что имелись в наличии на аэродроме. Это было их место стоянок, боевые чуть дальше были. Один самолёт знакомый. «Дуглас», тот, что С-47. Ещё два однотипных «бичкрафта» восемнадцатой модели. Поначалу издалека я их принял за «локхиды», внешне они действительно были похожи, но эти две машинки чисто военные с башенками стрелков в корпусе.

При этом каждую ночь один из «бичкрафтов» улетал и возвращался только днём. Я четыре дня живу в Тэги, успел сделать множество дел и отследить такие рейсы у этих лёгких транспортных самолётов. Причём я отметил, что на рейсе работают два транспортника, по бортовым номерам определил. Получается, это рейсовые самолёты, пока отсутствует один, другой стоит в ожидании. Как я рассмотрел, загружали на борт в основном разные мешки, бывало, пассажиры имелись, а случалось, и без них улетали. Кстати, пассажиры в основном европейцы. Вот я и решил, раз рейс ожидаем, значит, угнать самолёт проще, никто не заволнуется, не будет дёргаться. Нужно лишь незаметно оказаться на борту и спрятаться, если это вообще возможно. Дальше беру в плен экипаж, заставляю сесть в нужном мне месте, загружаю всё, что нужно, и лечу к нашим. Кстати, загружать есть что, я укатил у полицейских аж три мотоцикла и два велосипеда. А что, есть возможность, пользуюсь этим. При этом ничуть не стыжусь. Пусть войны нет и это по сути своей кража, но я настолько настроился, что будут воевать в этих краях, что уже на всё вокруг смотрю как на трофеи. Всё это спрятал там, где и была найдена мной подходящая площадка. Да и нашёл, когда опробовал мотоцикл на ходу и катался по окрестностям. Спрятал там первый, отогнал и укрыл остальные. Доску, кстати, тоже нашёл и подготовил.

Добравшись таким путём до одного из ангаров – приходилось маскироваться из-за прожекторов, я быстро встал, отряхнувшись, тут уже стена скрыла, и, спокойно выйдя, козырнул идущему навстречу офицеру. У меня на голове была форменная кепи, а на ногах онучи, в которых ходят местные солдаты, то есть на ногах сандалии, выше обмотки. Купил на рынке Тэгу вместе с армейским ремнём, а комбинезон и так мой. Пройдя к самолёту, я стал демонстративно проверять его, убранные колодки, механик только что закончил осматривать аппарат и ушёл доложиться. Открыв дверь, я забрался в салон самолёта и закрыл её за собой. Нагло? А по-другому никак, машина стояла в освещённом пятне, и подозрительные действия или движения обязательно привлекут внимание, а тут один из членов команды с ленцой проверил машину и сидит в кабине, ожидая второго. Так что если придут ещё двое, второго примут за пассажира или стрелка. Я долго обдумывал, как тут поступить, и вот такая идея мне показалась самой жизнеспособной. На сам аэродром, мне казалось, попасть было проще, так и вышло. Я ещё часов в шесть вечера проник на базу, воспользовавшись грузовиком, что из прачечной в городе возил чистое, стираное бельё, так и заехал, закопавшись в мешках, и вылез на базе, укрывшись у складов, спрятался среди пустых бочек из-под топлива. Надышался парами, чуть до головокружения дело не дошло, но ничего, ветерок освежал, хотя жара и донимала. Вот так дождался темноты и проник на борт воздушного судна. Теперь осталось ждать.

Голоса я услышал минут через двадцать, с момента как спрятался в самолёте. Всё верно, как и в прошлые дни, тютелька в тютельку. В салоне стояло два ящика, правильно расположили, чтобы центровку не нарушить, и шесть мягких мешков. Два, судя по всему, с почтой, так на боку написано было, остальное непонятно, но внутри точно бумага, плотная, в блоках. Я их пощупал, когда накрывался, чтобы понять, что за груз в транспортнике. Ха, а я ведь даже не знаю, по какому маршруту он летает, от этого зависит уровень топлива в баках, если недалеко, то полные они просто не нужны. Хотя, думаю, до Пхеньяна всё равно хватит. Я так лежал под двумя мешками и слушал, как пилоты, это были корейцы, устраиваются в кабине и, запуская моторы, переговариваются с диспетчером. Наконец я почувствовал, что самолёт начал движение на бетонную полосу, а потом начинает разгоняться. Это было для меня сигналом. Откинув осторожно мешки, стараясь не делать резких движений, чтобы лётчики не засекли боковым зрением мои движения, кабина хоть и имела переборку перед грузовым отсеком, благо пассажиров сегодня не было, но дверь оставалась открытой, зафиксирована в этом положении, и я видел правое и левое плечи лётчиков и увенчанные шлемофонами головы. Если один слегка повернётся, то сможет увидеть меня. Вот этого я и опасался. Так что я приготовился и, как машина оказалась в воздухе, рванул к кабине и резко, одним движением руки выдернул штекеры шлемофонов из гнёзд и закричал им:

– Не дёргайтесь, я захватил ваш самолёт!

При этом продемонстрировал зажатую в руке гранату, а также вытащенное из неё предохранительное кольцо. Скобу я удерживал пальцами. После этого, пока те изумленно таращились, ударил свободной рукой, в ней только кольцо было, пилота в плечо, крикнув:

– Вернись к управлению!

Что тот и проделал, продолжая поднимать машину в небо. А я сначала снял с них шлемофоны, хотя и так лишил возможности сообщить на землю, что случилось, а потом сам, не доверяя лётчикам, вытащил из кобур оружие. С пилотом легко вышло, удобно кобура висела, у второго летчика была прижата к сиденью и борту, не дотянуться. Это был штурман. Пришлось приказать ему опустить одну руку и медленно достать пистолет. Я уже вернул предохранительное кольцо в гранату, убрал её в карман и, взведя пистолет пилота, это был «браунинг», неплохой пистолет, держал пленников на прицеле. А вот штурман медленно извлёк револьвер, знакомая машинка, видел уже такой, тоже британское оружие, «Вебле» называлось. Забрав револьвер, я дальше очистил карманы лётчиков, точнее, они сами, а я потом дополнительно обхлопал, не забыли ли что. Лётчики были не в комбинезонах, а в форме офицеров, причём штурман сидел в одной майке, китель его висел за спинкой. Документы я у них тоже забрал, как и планшет у штурмана, с полётной картой внутри, и с удивлением узнал, что маршрут проложен на военный аэродром, находившийся на Окинаве, где располагалась американская флотская база. Так вот куда они летают с такой периодичностью. Да, ремни с кобурами я у них тоже забрал, слегка подосадовав на себя. Надо было сделать это с оружием внутри, не пришлось бы давать возможность штурману подержать в руках револьвер, что было рискованно. Ладно хоть тот не рискнул, я пообещал, что отпущу их живыми, если пообещают выполнять все мои требования, дал им этим надежду.

Дальше велел пилоту разворачиваться, указав на карте, куда лететь, и спросил у штурмана, есть ли у них сигнальный пистолет. Обычно они имеются у разведывательных самолётов, корректировщиков и таких транспортных. К счастью, и тут такой был, так что, поглядывая на пилотов, я прошёл в двери, и когда мы долетели – визуально опознал местность, – пустил вниз осветительную ракету. Это в помощь пилоту, и велел идти на посадку. Вернувшись в кабину, я словами пояснял, откуда лучше заходить, а какой ветер откуда дует, пилот и так чувствовал. Ну, и показал, где совершить посадку, чтобы хватило поля для неё.

К счастью, сели спокойно, и дальше пилот, осветительная ракета уже начала гаснуть, ревя моторами, подкатил самолёт к месту, где у меня стояла укрытая техника. После чего развернул машину.

– А теперь поработаем, – довольно сказал я, когда двигатели смолкли.

Те молча смотрели на меня, неяркое освещение кабины это вполне позволяло, поэтому я продолжил:

– Значит, так, аккуратно, чтобы я видел, расстёгиваем страховочные ремни, потом так же аккуратно расстёгиваем пряжки парашютов, и встаёте по очереди, сначала штурман, потом пилот, и оставляете парашюты на сиденье штурмана, после чего все вместе идём к выходу.

Когда те проделали все процедуры, что я велел, а лётчик ещё и обесточил самолёт, подсвечивая фонариком – трофей от штурмана, – я открыл боковую и единственную дверь и, скинув лестницу, первым спустился на землю. После чего и остальных вывел. Когда те оказались снаружи, я пояснил специально для них, чтобы так не нервничали:

– Значит, так, как и обещал, я вас отпущу живыми и здоровыми, но сначала вы мне поможете. Почти добровольно, если это вообще возможно под дулом пистолета. Значит, так, у меня там в кустах забросанный ветками груз, его нужно переместить в салон. После этого я вас отпускаю, а сам улетаю. Мне ваши жизни не нужны. Прежде чем приступить, я хочу узнать, что у вас за груз.

– Мы не знаем, просто возим, – угрюмо пробормотал пилот. – Вроде документация, но в сопроводительных документах значится «почта». Наш борт раз в два дня доставляет примерно такое количество груза, иногда пассажиры из советников бывают.