Я была почти уверена, что дойду до ворот примерно за час, а прошло уже два. Мне стало жаль себя: оказывается, в мои годы и с этим же самым чемоданом, притом туго набитым, мать моя шла в два раза быстрее. Только она спешила туда с довольно оптимистическим настроением и надеждами, что и придавало ей энергии. Жалко и ужасно подло с ее стороны, как оказалось…

Ну вот, наконец и я остановилась перед вышеупомянутыми воротами. Поставила чемодан на землю и в который уже раз огляделась по сторонам. Впрочем, без особой пользы — кругозор мой в прямом и переносном смысле не превышал радиуса в три-четыре шага. Я приехала в городок засветло, но дальше шла явно недостаточно быстро, и пока добралась до имения — «Вон там, наверху, неподалеку от маяка, огороженное длинным-длинным каменным забором» — и солнце зашло, и сумерки кончились, и даже мрак стал уже почти непроглядным. Ноги мои дрожали от усталости и страха.

Я надавила одной рукой на вытертую до блеска старую ручку ворот, а плечом и другой рукой налегла на них, и они стали открываться, скрипя и сопротивляясь, словно кто-то подпирал их изнутри. Сопротивление, все труднее преодолимое, испытывала и я сама — мною овладело весьма правдоподобное чувство, что мне предстоит войти не в хваленый пансион моей тетки, а в какую-то средневековую крепость, притом вражескую. Не удивлюсь, подумала я с неискренней иронией, если завтра обнаружу, что они выкопали вокруг дома ров и проделали амбразуры в стене. Однако и в самом деле было адски темно. Я не различала даже маяка неподалеку. Но выбора у меня не осталось, надо было войти — пансион ли это или крепость, не могла же я ночевать на улице.

Я снова взялась за чемодан и двинулась по посыпанной гравием аллее, испытывая неловкость от хруста, сопровождавшего мои шаги. Сюда монотонная песня океана доносилась уже более приглушенно, да и его дыхание едва-едва долетало, обессиленное столкновением не только с длинной, но и высокой в два с лишним метра стеной. В парке, хотя и обширном, царила атмосфера какой-то затхлости, или мне просто так показалось, потому что на меня вдруг нахлынули беспорядочные ощущения гниения, близости каких-то вонючих болот. Я озиралась постоянно, но с еще меньшим успехом, чем раньше. Почти над самой моей головой сплетались неподвижные ветки короткоствольных деревьев, которые лишали меня даже возможности видеть блеск далеких звезд. А проклятой аллее не было конца… Интересно, как это мне вообще пришло в голову, что одной недели, проведенной здесь когда-то, достаточно, чтобы не почувствовать, что ты находишься в чужом месте? О, все здесь мне было чуждым! И отталкивающе непривычным — особенно эти долгие, бесконечные, как в наркотических галлюцинациях, расстояния. Вот так и бывает, когда человек всю жизнь живет в тесных квартирках, постепенно даже его воспоминания сужаются, а понятия и потребности становятся такими вот ограниченными.

Но раз эти люди живут так вольготно, то не полагается ли в таком случае поставить хоть один-два фонаря? Речь все-таки идет о пансионе, а не о гнезде летучих мышей… Летучие мыши? Ничего не будет удивительного, если какая-нибудь вцепится мне в волосы… Или на меня налетят те гнусные бабочки! «Они налетают огромным роем, Эми, тысячами! И если ты увидишь их, то знай, Утопленник наверняка среди них. Они его ночная свита, он влечет их, потому…» Ах, какая чушь! Это же просто одна из легенд… что, к сожалению, в этот момент меня нисколько не успокаивало.

Хотя я и запыхалась, но все же сделала попытку ускорить шаг. Меня так и подмывало бросить чемодан и побежать вперед. Или назад? Мне хотелось кричать. Я боялась ночи, тишины, летучих мышей. И легенд! А может быть, воображаемых близких болот… Хотя я прекрасно помнила, что болото было одно, и довольно далеко от аллеи… «Давай же, Эми, иди, возле него скорее всего встретишь Йоно. Он часто бродит там». Боже мой! — Бродит, оказывается! И подумать только, что такие фантасмагории горячили когда-то мое воображение настолько, насколько теперь заставляют меня холодеть.

Я спотыкалась на в общем-то ровной аллее, как будто кто-то подставлял мне ножку. Мне слышался шепот многих голосов, и дыхание, точно кто-то дышал мне в затылок. Запах гнили, разложения… смерти уже окружал меня плотно, как густая жидкость. Невидимые ледяные пальцы настойчиво ощупывали мое лицо, дергали меня за платье: «Давай же, Эми, иди, иди…» Иначе говоря, мой мозг вовсю штамповал всяческие кошмарные небылицы, подогревал истерию! И при всех моих усилиях я не могла долго ей противостоять…

Но вот наконец шпалера деревьев оборвалась, и Дом… в сущности три дома вдруг выросли передо мной всего метрах в десяти. Они возникли словно из небытия — слившиеся в огромный многоугольный призрачно-серый силуэт, прорезанный глубокими тенями, с одним-единственным светящимся окном под стрехой посредине, точно глаз из-под бровей циклопа. Я остановилась против них, чтобы прийти в себя, да и для того, чтобы удостовериться, что это не очередной плод моей фантазии… на что они очень походили… хотя бы… потому что за этим окном лежал человек. Именно так: не сидел, а лежал. На какой-то необыкновенно высокой постели. Или столе? Профиль его обрисовывался очень отчетливо: плоский лоб, вверху переходящий в почти облысевшее темя, а внизу брови, косматые настолько, что они напоминали приклеенные кусочки овечьей шерсти, еще ниже поднятый к потолку правильный до совершенства нос и покрытый щетиной подбородок. Абсолютно неподвижный, как… Но, конечно, в такое ужасное невезенье — чтобы меня встречал мертвец, не верила даже я. По крайней мере не сейчас, когда чувство облегчения, что я наконец дошла до цели, быстро заглушало плохие мысли.

— Да и пусть лежит, хоть на пьедестале! — сказала я себе, поднялась по ступенькам к входной двери и не постояла тихонечко, «униженная тем, что я вообще здесь», как я себе воображала, а с шумом грохнула чемодан под ноги. Ужасные, бездушные типы! Сидят там внутри в темноте, и плевать им на мои унижения, и на мои страхи. Спят, наверное, хотя прекрасно знают, что я приеду сегодня вечером! Я протянула руку к допотопному звонку, намереваясь сильно дернуть за него…

И в этот самый момент длинная, по-змеиному тонкая рука высунулась из-за моей спины… чтобы открыть дверь. Я с криком влетела внутрь через порог.

— Добро пожаловать! — закричал и он, и я, резко обернувшись назад, увидела, как он наклоняется и… поднимает мой чемодан. Он вошел следом за мной в вестибюль и закрыл дверь. На секунду-две стало еще темнее, чем на дворе, темнее, может, чем в аду. Потом он включил лампы и долгожданный свет почти ослепил меня.

— И это весь ваш багаж? — крикнул он мне в самое ухо.

— Да… да… — Я отступила на шаг и, хотя часто-часто мигала, все же разглядела его.

Слава Богу, он был совсем безобидный на вид — сгорбленный и худой, прямо сказать, тощий человечек, которому давно перевалило за шестьдесят, с седыми, необычно длинными для его возраста волосами, одетый в белый халат с короткими рукавами. Врач? Санитар? Повар?