О, Элис! Он годами жил в страхе, что ее свалит ДП-синдром. Годами они с Элис спорили о пределах допустимого в вопросах чести и долга, об уроках Чикаго. Теперь катастрофа, которой он давно опасался, грянула… и все равно застигла его врасплох. Он ежедневно навещал Элис. Врачи его не обнадеживали: Элис Гу пала жертвой самого сложного ДП-синдрома за всю их практику. Будут еще ему рассказывать! Элис в сознании, она с ним общается, хоть и несет ерунду. Он держал ее в объятиях и умолял вернуться. В отличие от папы с Мири, Элис не была узницей федералов. Она угодила в тюрьму собственного сознания.

Сегодняшний визит Боба в клинику Крика был особенным. Допросы – сиречь, дознания – закончены. Папу обещали разбудить к полудню, а Мири – часом позже. Бобу разрешалось провести с ними некоторое время в виртуальном сопровождении Евы Мэллори[32], офицера УВБ, руководившей допросами.

В 12.00 Боб стоял перед очень старомодной деревянной дверью. Он уже знал, что в клинике Крика такие вещи всегда подлинные. И, чтобы войти, нужно повернуть дверную ручку.

Ева Боб: <sm> Эта беседа нам особенно интересна, полковник. Но не затягивайте. Придерживайтесь плана, который мы для вас составили. </sm>

Боб кивнул. В этот момент он бы затруднился определить, кто его раздражает сильнее, отец или служаки УВБ. И решил придать себе уверенности, открыв дверь без стука и резко переступив порог палаты.

Роберт Гу-старший мерил лишенное окон помещение шагами, словно подросток в КПЗ. По его виду и не скажешь, что совсем недавно у него одна нога была сломана, а другая – раздроблена; врачи это без труда исправили. Что до остального… ну под больничными пижамами ожоги не видны.

Взгляд старика метнулся к Бобу, но слова Роберта выразили не гнев, а отчаяние:

– Сынок! Мири в порядке?

Ева Боб: <sm> Расскажите, полковник. О своей дочери можете с ним говорить свободно. </sm>

– С Мири… все в порядке, пап. – Он показал на кресла с плюшевой обивкой за столиком у стены. Но старик продолжал обходить палату.

– Боже, спасибо. Боже, спасибо. Последнее, что я помню, – это жар… и лава, которая ползет к ней. – Он опустил глаза на пижаму и внезапно, как показалось Бобу, отвлекся на увиденное.

– Папа, ты в клинике Крика в Ла-Холье. Мири не пострадала при пожаре. Но от твоей левой кисти, гм, почти ничего не осталось.

Местами плоть опалило до кости, прожгло все левое предплечье.

Роберт-старший коснулся рукава пижамы, которая в этом месте была ему широка.

– Да, врачи мне рассказали. – Он повернулся и осел в кресло. – И, в общем, ничего больше не говорили. Ты уверен, что с Мири все нормально? Ты ее видел?

Старик никогда раньше себя так не вел. В глазах его застыла мука. А может, он просто реагирует на то, какой вид у меня самого. Боб сел напротив отца.

– Я ее видел. И сегодня с ней еще поговорю. Ее главная проблема – скомканные воспоминания о том, что случилось в лабораториях.

– Ага. – И немного тише: – А-ага. – Роберт посидел, переваривая новость, потом снова встрепенулся. – Как долго я провалялся в отключке? Боб, я столько должен тебе рассказать… Может, ты лучше позови кого-нибудь из своих, ну, тех, кто на правительство работает?

Ева Боб: <sm> Значит, он не помнит дознаний? Надо же, как мы хорошо потрудились. </sm>

– Папа, в этом нет необходимости. Возможно, позднее с тобой и пообщаются по некоторым вопросам, но все самые существенные твои грязные тайны мы выволокли на поверхность. Тебя допрашивают уже несколько дней.