— Ребёнок революционерки — это клеймо на всю жизнь, — ответил мне Гарибальди. — Его никогда не оставят в покое. Если ты хочешь, чтобы он был счастлив, то должен бороться с нами против коммунистического ига. Впрочем, ты и так будешь бороться, потому что я не ошибаюсь в людях. Я слишком хорошо знаю тебя. Слишком хорошо. Революционная кровь всё равно вскипит в тебе.

— Подъезжаем! — бросила с водительского места Вика.

Все пришли в движение. Повязали на головы белые платки, обмотались ими так, что видны остались лишь глаза, схватились за автоматы.

— Держи, Сидень! — кинул мне платок Пятачок.

Сидень! Значит, вот какое здесь у меня погоняло. Абстрактно как-то.

— Автомат пока не получишь, — объявил Гарибальди. — Потому что сомнения на твой счёт имеются. Придётся доказать, что ты настоящий революционер.

— Надевай, надевай! — помахал на меня автоматом Пятачок. — Это в твоих интересах.

Нехотя я закинул платок на голову и неумело обвязался им. Наталья поморщилась и потянулась ко мне помогать. Даже с ее помощью платок сидел на голове коряво.

— Борис? — обратился я к Пятачку. — Тебя ведь так здесь зовут?

Он отрицательно мотнул головой.

— Игорь.

А-а… Значит не совпадает.

— А прозвище, если не секрет?

— Пончик, — ответил за него Гарибальди.

Ну, это близко.

— Вика Белоснежка? — кивнул я на сидевшую за рулём красавицу.

— Вика Негритянка.

— Негритянка?

— Это ирония, братан.

— Понятно. А ты Антон?