— Я тебе не мальчик. Я мужчина. Взрослый мужчина, который, увы, никогда не знал отцовской любви.
— Мне так жаль, Итан.
Он жадно хватал ртом воздух, пока я стоял и просто смотрел на него, в какой-то степени упиваясь моментом.
— Не стоит тратить время на извинения. Я все равно не приму их. Каждый из нас прикармливает своих демонов, обрекая себя на то, чтобы жить с ними вечно, без возможности сбежать, даже после смерти.
— Итан, это же было так давно. Я… я изменился… и хотел, чтобы ты… — Отец снова сделал паузу, чтобы вдохнуть столь необходимый ему воздух. — Но ты так и не впустил меня в свою жизнь.
Я отвернулся от него и устремил свой взгляд в окно с видом на крышу.
— Ты изменился? — не глядя в его сторону, выпалил я. — Что сказать, рад за тебя. Рад, что ты вот так вот запросто смог забыть о всей той боли, которую причинил мне и маме. — Я вновь решился посмотреть на отца. — Только мне никогда не забыть этого. Я буду продолжать жить со всеми физическими и душевными шрамами, которые ты оставил, до конца своих дней. — Мне едва удавалось сдерживать слезы. Нельзя было позволить ему увидеть, как я плачу. — У меня был сын, которого я любил больше всего на свете. И, клянусь, я бы убил каждого, кто посмел поднять руку на него. В голове не укладывается, как ты мог позволять себе такое по отношению к собственному ребенку. Да, я был чертовски хорошим отцом! — на эмоциях я сорвался на крик. — Но мне не представилось шанса… — Я проглотил комок в горле, собирая свои мысли в кучку. — А кому-то вроде тебя… Сущая несправедливость…
Отец безотрывно смотрел на меня своими голубыми глазами, и, впервые в жизни, я не боялся встречаться с ним взглядом.
— Сейчас, ты умираешь с чистой совестью, веря в то, что изменился, но для меня ты навсегда останешься монстром.
Он кивнул и закрыл глаза. Но я оставался непоколебим, даже когда одинокая скупая слеза скатилась по его щеке. Единственное, что я чувствовал, это как тяжелый груз, гнетущий меня всю жизнь, постепенно улетучивался с моих плеч. Посмотрев на отца в последний раз, я поспешно вылетел из палаты.
— Итан, — окликнула меня Хелен, когда я пронесся мимо нее по коридору, но у меня не было желания оставаться в больнице ни минуты, так как я хотел поскорее сбежать как можно дальше от своих воспоминаний.
Наконец я добрался до своего автомобиля на парковке и тут же запрыгнул внутрь. Барабаня пальцами по рулю, все же позволил себе дать волю слезам. Но это были не слезы скорби по моему отцу.
Это были те самые слезы, непролитые в детстве. Те, которые я был вынужден держать в себе, пока широкий кожаный ремень полосовал мою спину или отцовский кулак врезался в мое лицо. Боль, которой было преисполнено все внутри меня, не имела ничего общего с тем фактом, что мой отец умирал, ее причина крылась в том, что мне пришлось похоронить тогда, когда он впервые поднял на меня руку.
Припарковавшись у дома Дженны, я поймал себя на мысли, что не помню ни единой секунды пути, который мне пришлось проделать, добираясь сюда. Искренне нуждаясь в том, чтобы увидеть ее прекрасное лицо и раствориться в умиротворяющих объятиях, я действовал словно на автопилоте. Дженна была единственным человеком на земле, способным облегчить мою боль. Я взбежал на крыльцо и постучался в дверь. Мгновения, которые понадобились на то, чтобы она открыла, показались мне вечностью. Лишь только увидев ее, я тут же нырнул в кольцо ее рук.
— Итан! — Она притянула меня ближе к себе и положила свои ладони мне на лицо. — Ты в порядке?
— Прости. Я знаю, что уже поздно, и мне следовало сначала позвонить. Просто я… я…
— Все в порядке, — прошептала она, не выпуская меня из объятий и поглаживая по спине. — Проходи, присаживайся. — Дженна сопроводила меня в гостиную, где мы устроились на диване. — Ты виделся с отцом?
Я утвердительно кивнул.
— Я высказал ему все, что хотел. Во мне не было ни капли жалости. Мне было реально плевать, что старик умирает.
— Итан, прошу, не кори себя за это.