Эрика принялась извиваться в надежде, что ремни каким-то чудом ослабнут, но они все так же крепко держали ее.
Дыма становилось все больше. Эрика отвернулась и слабо закашлялась, думая, не задохнется ли до того, как выгорит керосин.
«Отличный план, — с горечью подумала Эрика. — Просто великолепный».
И снова потянула ремни. Разумеется, они оставались прочными. Пламя даже не касалось нижней части стола. Не опалило и не ослабило их.
Глянув опять на огонь, Эрика увидела, что дыма становится меньше, а керосиновая лужа быстро убывает. Она не задохнется. Но когда огонь погаснет, окажется в темноте, по-прежнему привязанной и еще более беспомощной, потому что не может видеть.
«Глупо, — сказала она себе. — До чего глупо было делать эту попытку».
Щека теперь болела. Эрика чувствовала, как по лицу стекает теплая струйка крови. Ее поранило осколком стекла, но, кажется, несильно…
Стекло.
Новая мысль и внезапное, отчаянное побуждение.
Стекло? Осколок стекла — в пределах досягаемости? Инструмент, которым можно воспользоваться, разрезать путы?
Эрика изогнула шею, осмотрела наклонную плоскость стола и в самом деле увидела длинный зазубренный осколок неподалеку от привязанных запястий, над левым плечом.
Осколок поранил ей щеку и упал поблизости, Эрика была почти уверена, что сможет дотянуться до него.
Вертя запястьями, она стала нашаривать осколок пальцами правой руки, но не могла дотянуться.
Черт возьми, нет!
Эрика яростно задергала ремни, вытягивая правую ладонь, и кончиками указательного и среднего пальцев уцепила драгоценный осколок.
Он дрожал в них. Осторожно, очень осторожно она приподняла его и стала переправлять в ладонь, сгибая большой и остальные пальцы, пока надежно не завладела им.
Острые края оставили тонкие порезы на пальцах и ладони. Ну и пусть. Боль ничего не значит. У нее появилась возможность. Только это важно. Возможность.
Пещера погрузилась во тьму.
Это произошло в одно мгновение. Были тускнеющее зарево огня, пляска красных и оранжевых отблесков на стенах, затем внезапно наступила полная чернота.
Огонь догорел.