Часть II

Похищение Сержа надолго вывело Джонатана из строя. Парализованный и отупевший, он выходил из оцепенения только для того, чтобы напиться. Он начал много есть, но сам не готовил: он покупал без разбора любую готовую еду, которую поглощал в постели долгими ночами. Депрессия вынудила его спать по двенадцать а то и по пятнадцать часов в сутки (в нежных душах несчастье часто вызывает чрезмерный сон). Алкоголь, конечно, помогал.

Сквозь этот туман доходили известия о его картинах, новости о продажах. Всё складывалось удачно. Контракт будет продлён, ежемесячные выплаты увеличены, а ежегодный объём работ будет уменьшен. Ему было плевать.

Однако ему пришлось сопротивляться, чтобы не ехать в Париж, не встречаться с клиентами, не трепаться с критиками, не присутствовать на выставке, которую готовили зимой. Владелец галереи лично приезжал, чтобы пообщаться с ним, но из-за глупого тщеславия предупредил о своём приезде телеграммой (всё равно что свистеть собаке, которая не обращает внимания на слуг). В тот день Джонатан бродил по замёрзшим полям, как мальчишка, убежавший из дома в ожидании наказания. Джонатан вернулся крадучись посреди ночи; волнуясь, что этот весомый представитель человечества вместо того чтобы уйти, ляжет спать, чтобы дождаться его: он был скромным миллионером, простым человеком.

Он не писал матери Сержа, но получал от неё спонтанные письма. Причиной была растущая слава Джонатана. Как всякий сноб, Барбара хвасталась знакомством с модным художником:

Да он моего мальчика купал! И еду нам готовил! Клянусь вам! Ах, как он готовит - божественно!

Тем не менее, она очень старалась не приглашать Джонатана в гости. Вскоре она догадалась, что Серж к нему неравнодушен и её письма, скорее резкие, чем дружеские, всегда очень лаконичные, когда речь шла о ребёнке, стали сообщать о некоторых очень странных вещах. Серж, похоже, остался недоволен каникулами: Джонатан был настоящим занудой, властным и скучным, у него не было ни радио, ни телевизора, он не давал ничего делать, заставлял много есть и сидеть взаперти, читал нотации по пустякам, думал только о своей работе, жил в грязном и вонючем старом доме, где была только одна кровать и нельзя было даже поспать одному, и Серж был очень рад вернуться в Париж.

– Ты просто корова, что оставила меня с ним! – заявил он Барбаре (по её словам).

Щёки Джонатана горели, в животе была пустота, когда он читал эти новости.

Сначала он считал, что Барбара сама сочинила эти жестокие кляузы, и что Серж тут не причём. В самом деле, после первой же ссоры, Серж бы показал Барбаре разницу, которую он видел между ней и Джонатаном. И она – как женщина, не смогла бы им такого простить. Будучи надзирателем за отношениями двух мальчишек, в её власти было много способов насолить им.

Но если она писала Джонатану, что якобы Серж его терпеть не может, что она тогда наговорила Сержу? Было не сложно догадаться:

«Джонатан написал мне, что ты был просто невыносим, и он не желает больше тебя видеть. И нечего мне сказки рассказывать, он сам всё рассказал, как было на самом деле...»

Очевидное решение - снова увидеть Сержа - никуда не годится.

Можно было встретиться и заверить друг друга в своей дружбе, но что делать дальше? Барбара ясно давала понять, что не собиралась делить сына ни с кем. Их война против неё была заранее проиграна. Барбара станет откровенно враждебной, навсегда запретит им видеться, прогонит Джонатана. Он ничего не добьётся, кроме страданий для Сержа и для себя.

Простая осторожность подсказывала ему, что он должен придерживаться с ней хороших отношений и не проявлять особого интереса к мальчику. Джонатан не знал, какое наименьшее из зол гарантирует ему такой образ действий, но если бы он поехал в Париж, если бы Серж решительно поддержал его – в своей откровенной и решительной манере – тогда они определённо оказались бы в опасности.