– Вот, – Дима указал на меня, – спроси у нашего вокала, это он придумал. Мы вчера втроем после репетиции с Алексом часов до одиннадцати сидели, выдумывали все.

– Что я придумал? – спросил я, хотя уже знал ответ. Этим словосочетанием мы решили окрестить свой первый альбом. Название группы, как ни странно, изменять не стали.

– «Семь дорог» − твоя же идея? – прищурился Сергей.

– Да. А что?

– Наверняка в этом есть какой-то тайный смысл, – с пафосом произнес Дима. – Какие-нибудь… затерянные тайны пирамид. Или славяно-арийские Веды. Или… мать его, какую там еще хренотень придумают. Вы сегодня новости не смотрели? Там не говорили, какую новую хренотень сегодня придумали?..

– Нет, серьезно, что это означает? – перебил его Сергей.

– Да что это может означать, – отмахнулся Дима. – Умность очередную. Вот мое предложение «Гомофобы из глубинки» все как-то забраковали. – Дима состроил обиженное выражение.

– Ясен пень, забраковали. Кому охота называть себя гомофобом, тем более, если ты к ним не относишься? – мрачно произнес Сергей. – Какой-то негатив сразу вызывает.

– Не, я к ним очень хорошо отношусь. А вот с тобой за это в одной палатке спать не стану.

– До восьмидесятых в психиатрии термин «гомофобия» означал боязнь однообразия, – зачем-то пояснил я.

– Ты что, ботаник, что ли? – удивленно вытаращился Дима.

– А что означает «Семь дорог»… я точно не могу сказать. Эти слова вызывают у меня образ перекрестка с семью дорогами, как у Макаревича. Каждая из них ведет в неизвестность, но только в конце одной из дорог сияет Солнце. Главное – не промахнуться с выбором…

– У этого парня, – басист толкнул Сергея локтем и указал на меня, – тараканов в голове хватит на взвод полоумных.

Я порой завидовал той легкости, с которой живут мои «коллеги». Им незачем заморачиваться насчет глубин вселенной и человекознания, оттого они с аппетитом вкушают радости жизни, минуя лишние головные боли и бессонные ночи. Если этим людям сообщить, что ты не спал всю ночь, у них может возникнуть только два вопроса: с кем бухал или с кем совокуплялся? Третьей причины в принципе не может быть. Потому как человек, сознательно лишающий себя блага сна ради того, чтобы… подумать (!), выглядит крайне глупо. Зачем думать, если это не приносит выгоды? Любая цепочка умозаключений рано или поздно уткнется в стену, сквозь которую невозможно заглянуть: кто я, для чего я, откуда я?.. Сплошная демотивирующая пустота. Но я окунаюсь в еще большую пустоту, ограничивая полет своих мыслефантазий.

Спустя несколько минут подъехал Алекс, Игорь был вместе с ним. По дороге в Ставрополь салон «двенашки» был полон ажиотажа и нервного предвкушения. Сам водитель старался не говорить, боясь охладить боевой пыл команды неосторожными измышлениями. Как только мы выехали на трассу и Алекс дал газу, я пожалел, что не остался в этот день дома – скорость выше шестидесяти казалась невероятно опасной.

Позавчерашнее приключение в состоянии теневой личности не только не избавило от паранойи, но и усилило ее. Всюду мерещились крылатые собаки. Страх перед неведомым Хаосом перебарывал осознание того, что Ему все-таки можно противостоять. Что это за Хаос и почему он задался целью убить меня – я совершенно не понимал. Конечно, мыслей приходила уйма, только верны ли они? Единственной помощью Тьмы в этом вопросе была презентация способа противостояния Хаосу: теневая личность и загадочный меч. Но и не оставляли подозрения, что Она специально загнала меня в Тень, чтобы подвергнуть смертельной опасности. Все эти два дня я боролся с соблазном снова проникнуть в теневое состояние, но так и не решился из-за необъяснимого страха.

Мы прибыли в уже знакомое ветхое здание «Железного радио», где некогда прослушивались для Ставропольского рок-феста. Студия звукозаписи представляла собой несколько помещений: комната звукорежиссера, где был установлен микшерный пульт, и три комнаты для записи с разными уровнями поглощения частот.

Вопреки ожиданиям окно с толстыми стеклами, связывающее комнату записи и микшерной комнатой, служившее узнаваемым атрибутом студий, отсутствовало. Его заменяли камеры видеонаблюдения, выводившие изображение на компьютерный монитор в комнате звукорежиссера. Барабаны уже были установлены – Алекс привез их вчера перед репетицией вместе с Игорем, чтобы не тратить время. Аренду нам предоставили на пятнадцать дней с неплохой скидкой – в связи с хорошими показателями на фестивале.

Первые полчаса Алекс, Игорь и звукорежиссер Миша обсуждали план действий и прослушивали черновые записи. Я, Сергей и Дима устроили себе экскурсию по студии, изучая техническое оснащение: микрофоны, акустические системы, строение стен, дверей и окон, мультимедийные программы. Затем Игорь ушел настраиваться, а мы расселись на диване за спиной звукорежиссера и стали ждать. Запись длилась долго и нудно: Игорь барабанил под метроном, то и дело спотыкался, перезаписывались дубли, изучались записи с разных микрофонов. Такой трудоемкой работы мы не ожидали. Музыку требовалось перенести на носитель для многоразового прослушивания, наделяя при этом необходимой формой, которая компенсировала бы отсутствие живого звука.

На запись барабанной партии ушло почти два дня, еще неделю Алекс не без удаленной помощи звукорежиссера занимался склейкой понравившихся дублей. Я и остальные члены команды мало что понимали во всем этом компьтезированном бардаке, над которым корпел «директор» у себя дома, но частенько заходили к нему ради любопытства. Следующим шагом была запись бас-гитары, в студию отправились только Алекс и Дима. Басовые партии были готовы через шесть дней. Затем писалась гитара, на запись и редактирование потратилось почти полторы недели. Специально для альбома Алекс пригласил знакомых музыкантов – скрипача и флейтиста, – чтобы те исполнили несколько коротких партий, которые на репетициях воспроизводились синтезатором. Спустя полтора месяца после начала работы над альбомом настала пора записывать вокал. На этот раз студию «ЖР» команда «Скальд» посетила в полном составе, чтобы прослушать получаемый результат.