Глава шестая

Миссис Уилберфорс ругала себя. Сели бы она не потакала Натану Давиду… Если бы заставила его надеть галоши… Если бы сходила бы к нему на работу и проверила… Такое всегда случается в обеденный перерыв. Человек выходит на улицу и ходит чуть ли не босым по снегу, а правительству на это наплевать. Она понимала теперь, почему в стране развелось столько радикалов. Правительству ни до чего нет дела.

– Это не просто простуда, – мрачно констатировал врач тихим голосом, стоя у двери Натана Давида. – Это воспаление легких. Придется госпитализировать больного.

– Я сообщу ему на службу, – сказала миссис Уилберфорс.

Врач кивнул и попросил разрешения воспользоваться телефоном. Он считал, что это пневмония, по многим признакам это была именно она. Да теперь это уже и не важно: когда пациент попадет в больницу, там во всем разберутся, сто раз проверят, пневмония это или что-нибудь еще. Что-то не в порядке с легкими, и больного лучше отправить в больницу, чтобы он находился под постоянным контролем.

Родственникам ни за что нельзя говорить, что причина болезни неясна. Это может вызвать ненужную панику. Лучше сообщить нечто такое, что давало бы надежду, иллюзию, что болезнь излечима и не опасна. Если дело обернется иначе – пусть за последствия отвечают специалисты стационара. Врачу на вызовах работу во время Рождества оплачивали не настолько щедро, чтобы он мог откровенно признаться, что не знает подлинной причины недуга, что заболевание может оказаться очень опасным. С другой стороны, вполне возможно, что все не так уж серьезно.

Человеческий организм – удивительная штука. По большей части он в состоянии сам справиться с болезнью. А коли так, то в больнице «спасут» пациента и будут героями. Он позвонил в больницу, где у него были связи, и добился места для мистера Уилберфорса. Нет, он не может ждать до завтра. Тяжелый больной. Пневмония. Доктор извинился, что не может дождаться приезда машины скорой помощи, и миссис Уилберфорс со слезами на глазах приняла извинения.

– Меня ждут другие пациенты. Очень много работы.

– Да, я понимаю. У врачей нелегкая жизнь, – сказала миссис Уилберфорс, глядя, как доктор надел кашемировое пальто, а затем осторожно прошел по нерасчищенной дорожке к своему черному «кадиллаку-эльдорадо» с высокой антенной.

Уже в больнице к ночи состояние больного ухудшилось, и на рассвете для спасения жизни Натана Уилберфорса была вызвана специальная бригада врачей. Они работали до полудня. Затем миссис Уилберфорс пригласили в кабинет и представили одному из врачей, приятному человеку с орлиным профилем.

– Мы сделали все, что могли, – сказал доктор.

– Возникли осложнения? – спросила миссис Уилберфорс.

– Да, осложнения, – ответил доктор Дэниел Деммет.

Римо был удивлен, увидев доктора Харолда Смита, прибывшего в Калифорнию, чтобы лично поздравить его с выполнением задания. Римо и Чиун уже два дня жили в Ла-Джоле, отеле на берегу моря, как вдруг Чиун заявил, что по телевизору ничего хорошего не показывают. Дело было так. В свое время Чиун отправил на телевидение письмо с предложениями. Ему пришел ответ с благодарностью за проявленную заинтересованность их программами. Посчитав, что теперь там ждут его советов, Чиун опять написал на студию, предложив убрать из фильмов сцены насилия и жестокости, стрельбу, трансляции кетча, где толстяки прыгают друг на друга, а остальные сидят, глазеют на них и разговаривают. Он предложил с восхода до закона показывать одни только телесериалы, дабы приобщить побольше людей к подлинной красоте. Вновь пришел ответ с выражением благодарности.

Чиун был в восторге. Он решил, что теперь всю неделю будут показывать то, что Римо называл «мыльными операми», а не пихающихся борцов-толстяков. Но время шло, ничего не менялось, и Чиун разочаровался, назвав людей с телевидения лжецами, которые не понимают, что такое настоящая красота. Римо решил сказать Чиуну, что на телевидении работают друзья императора Смита, так как лишь это могло удержать пожилого азиата от визита на студию, чтобы продемонстрировать «подлинную красоту». Со временем Чиун окончательно смирился с тем, что он называл «американским сумасшествием».

Но теперь телесериалы возобновились, и Римо осторожно провел Смита в гостиную, где они могли спокойно поговорить. Смит был с неизменным портфелем и в теплом, не по сезону, пальто. Не по сезону Ла-Джолы.

– Все было легко и просто, – сказал Римо. – Я прошел по всей цепочке до первого звена. Вы должны были получить отчет на следующее утро.

– Понятно, – сказал Смит. Он открыл портфель и достал три машинописных листка тонкой прозрачной бумаги с отрывочными буквами. Если правильно наложить листки друг на друга, то можно было прочесть весь текст. По крайней мере, Смит мог это сделать. У Римо это не получалось.