На него снова налетели, неразборчиво колотя.

— Станешь таким… Дай только… До глаз!.. Никогда, никогда! — голос был женский, яростный. И — знакомый.

Острые когти вцепились в щеку, разодрали кожу до крови. Грибов снова ударил неведомо кого. Подался вперед, навалился на трепыхающееся, извивающееся, сопротивляющееся тело, подмял под себя. Нащупал крохотную голову, сальные длинные волосы, обхватил и несколько раз приложил её об землю. Клацнули зубы — его укусили за указательный палец. Потом ещё раз, больно до одури.

— Чтоб тебя! — прохрипел он, вскакивая.

Нападающая затаилась в темноте. Грибов слышал только прерывистое сипящее дыхание. Миазмы забивали ноздри. Нестерпимо хотелось глотнуть нормального свежего воздуха.

— Кто ты такая? — спросил Грибов, ощупывая взглядом темноту.

Конечно, ему никто не ответил.

— Я ничего плохого тебе не сделаю. Давай… поговорим…

До него постепенно дошла вся нелепость и странность сложившейся ситуации. Неужели тёща действительно держала в подвале живого человека? То есть, тьфу, не мёртвого же.

Чернота перед его лицом сгустилась, а затем резко рассыпалась на миллиарды белых огоньков. Кто-то поднял телефон с включенным фонариком. Блики света отразились от зеркал, которые, оказывается, были развешаны на стенах. Грибов рефлекторно поднял руки к лицу. Из глаз брызнули слёзы, и уже в размытой и искажённой картинке он увидел девушку лет двадцати пяти, которая стояла в полуметре от него.

Это была та самая девушка, соседка, с которой он разговаривал минут двадцать назад!

Но как же сильно она изменилась.

Лицо у девушки было в бурых кровоподтёках, губы порваны, вокруг глаз — синяки. Вместо одежды на ней оказалась драная накидка. Запястья туго стянуты верёвкой. В одной руке она держала телефон, а в другой зажала связку ключей — его, Грибова ключей! — выставив между пальцев офисный тонкий ключ.

Девушка замахнулась.

— Стой, дура! — рявкнул Грибов, прыгая в сторону. Места было мало, что-то звякнуло под ногой — жестяная тарелка, полная каких-то чёрных хлопьев, будто кошачьего корма. Он поскользнулся, взмахнул руками, будто собирался взлететь, и почувствовал, как что-то острое вспарывает ему кожу на шее, под подбородком.

Белый яркий свет заметался по подвалу, будто испуганная канарейка, и болезненно резал глаза.

— Боль придаёт сил, запомни это! — зашипела девушка, выплёвывая слова вместе со слюной и кровью сквозь разорванные губы. Она оказалась совсем близко. Вонь исходила от этого давно не мытого6 запущенного тела. — Боль придаёт сил! Навсегда, слышишь? Ничего личного, прости.

Грибов заскулил, упираясь спиной в холодное зеркало. Взмахнул несколько раз кулаками, пытаясь защититься, отбить атаку. Следующий хлёсткий удар пришёлся по ладони. От боли закружилась голова.

— Чтоб тебя, — выдавил Грибов.

Яркий свет телефонного фонарика впился в глаза. Зеркало под тяжестью спины прогнулось и как будто превратилось в желе.