— Нет, сэр. Только не в этом, — покачал головой отец.

— Вы заглядывали в последнее время в Северную Дакоту, Бев?

Вопросы большой полицейский задавал как-то невзначай, словно речь шла о вещах самых обычных. Он подошел, обогнув отца, ко мне, стоявшему в двери коридора. Сунул в него голову, оглядел коридор, двери ванной комнаты и спальни моих родителей. Второй полицейский, повыше и помоложе, не сводил глаз с отца, как будто в этом вся его работа и состояла.

— Как дела, сынок? — Большой полицейский положил мне на плечо здоровенную лапу. Пахло от него сигарами и кожей. Поверх его полуботинок были надеты резиновые, замаранные грязью галоши. Несколько нашлепок ее уже отвалились на наш чистый пол.

— Хорошо, — ответил я.

Под его пиджаком висел на брючном ремне золотой жетон. Живот туго натягивал белую рубашку. Лацкан пиджака был проколот крошечной булавкой с треугольной головкой, тоже золотой.

— В дорогу собрался? — по-дружески осведомился он.

Я взглянул на маму.

— Мы едем в Сиэтл, — сказала она. — Сегодняшним поездом. Хотим навестить моих родителей.

— В Северной Дакоте я не был, — произнес отец.

Ладонь большого полицейского так и лежала на моем плече. Оценивающий взгляд его был направлен в кухню, на усыпанный осколками тарелки линолеум.

— Это там ваш «шеви» стоит?

— Да, мой, — ответил отец. — Он у меня уже очень давно.

— И пару дней назад он тоже у вас был, верно? — спросил полицейский. Я не решался даже пошевелиться под его ладонью.

— Ну конечно, — сказал отец. И ухмыльнулся, глядя на маму, как будто вопрос этот тоже показался ему забавным. Лицо отца подрагивало, глаза бегали, губы начинали шевелиться до того, как он произносил слова. В углах рта поблескивали капельки слюны. Он облизнул губы, нижняя челюсть его дернулась. Руки, висевшие вдоль тела, покачивались, словно отец мог вот-вот выкинуть нечто неожиданное.

— Дети, вам, наверное, лучше посидеть в ваших комнатах, — сказала мама.

Бернер мгновенно встала, подхватила с пола чемоданчик и направилась к коридору. Однако большой полицейский поднял ладонь и сказал:

— Я так полагаю, им лучше здесь остаться.

Он притянул меня к себе, прижав к висевшему под пиджаком револьверу. Бернер остановилась, оглянулась на маму. Губы сестры сжались в узкую, морщинистую полоску, означавшую, что она злится.

— Делай как он говорит, — сказала мама.