– Вот тушенка, ложка, галеты, банка колы, – сказал он. – Заправишься – и я внимательно тебя слушаю, понял?

– Откуда… это все? – указав на разложенные продукты, поинтересовался Глеб.

– Я же говорил – у диггеров тут убежище. И сухпай заготовлен. Как в таежном зимовье. Все, не трать время.

Тушенка оказалась белорусской, на удивление вкусной и сытной. Допив колу, Глеб сложил пустые банки и упаковку от галет в мусорный пакет, притулившийся у входа в комнату отдыха, заметив, что там уже лежат опорожненные Акундиным банки. Их было четыре – вдвое больше, чем у Глеба, и он почувствовал укол обиды. Тоже друг называется!

«Да какой он тебе друг. Так, случайный попутчик, твоей волей втянутый в крупные неприятности».

Эта мысль, в общем-то честная и справедливая, Глебу не понравилась. Он с досадой хлопнул дверью и шагнул к сидящему на лавке у стены бункера Алексею.

– Значит, так: за мной следят… охотятся, потому что я был свидетелем убийства одного крутого бизнесмена. Может, ты слышал – Ксенофонтов, олигарх, его грохнули в Измайловском парке. Ну, а я там был и бейсболку потерял…

– Ксенф? – вытаращил от изумления глаза Акундин. – Ты видел, как убили Ксенфа?

– Ну, типа да, – кивнул Глеб, усаживаясь на колченогий рассохшийся стул. – Видел. Люди какие-то в масках. Автоматы у них специальные, с глушителями. Они меня не заметили сразу, но потом по кепке потерянной вычислили.

– Лопух, – мрачно отреагировал Алексей, все еще пораженный услышанным. – А чего в ментовку не обратился?

«Потому что Ксенофонтов отдал мне изумруд», – чуть не сказал Глеб, но в последний момент прикусил язык.

– Ну, я хотел… Испугался потом…

– Погоди! – оборвал его Акундин. – Если ты просто свидетель, на хрена киллерам делать обыск у тебя дома и следить за тобой? Они же могли спокойно пристрелить тебя – и никаких проблем. Или растяжку у дверей квартиры поставить. Или ДТП с летальным исходом. Да мало ли способов. Э, братуха, а ведь ты опять чего-то недоговариваешь!

Глеб насупился и проворчал:

– Все я договариваю. Откуда мне знать, что им от меня нужно?

Акундин молчал, пристально глядя на него. Глеб едва не упал со стула. Глаза Алексея вновь сделались ненормальными – белки исчезли, радужка заполнила собой все глазное яблоко. Тяжело дыша, Акундин уперся огромными кулаками в лавку, точно готовясь к прыжку.

– Ты что, ты что! – Глеб вскочил, шагнул назад.

– Мне бы не хотелось тебя заставлять, – медленно и раздельно произнес Акундин. – Но, видимо, придется. Прошу последний раз – скажи всю правду.

– Да нечего мне сказать! – заорал Глеб. – Милка бейсболку эту подарила и написала внутри – мол, на память Глебу Погодину от… от Солнышка!

Он и сам не знал, почему в минуту опасности спрятался, как за щит, за имя бывшей подружки. Акундин шумно выдохнул, разжал кулаки и откинулся к стене.