— Вопросы возможно и будут, но попозже, а ты давай, приступай… Вот суп с фрикадельками, мясо, картошка, соленые огурчики, грибки, овощной салат… Все очень даже вкусно, Наталья готовит отлично. Вот печень трески — тоже замечательный салат, я уже отведал. А пока будешь есть, я тебе начну рассказывать свою историю.

Профессор начал не спеша прохаживаться по кухне, время от времени останавливаясь и поглядывая в окно.

— Как я уже тебе говорил ранее, если помнишь — я профессор, занимаюсь наукой, тут главный нюанс — какой… Дело в том, что я со студенческих времен увлекся теми областями естествознания, которые считались как бы прикладными и не очень серьёзными. Академическая наука к летающим тарелкам, экстрасенсам, реликтовым чудовищам, йети с Несси и прочим паранормальным явлениям относилась всегда с прохладцей, если не сказать еще грубее. Да и, по правде сказать — уж больно много различного рода авантюристов и откровенных жуликов промышляло в этих дебрях.

Однако власть имущие и различные правители нет-нет, да и вкладывали средства в эти, надо сказать — довольно сомнительные изыскания. Начиная со средневековья с его алхимиками и предсказателями, ну и до наших времен — немцы с Аненербе, американцы с их «Голубой книгой», а до нее — проекты «Знак», «Недовольство». Просуществовало это, правда, недолго — у немцев, по понятным причинам по 45-ый, а у американцев по 69-ый год. Однако некая возня, с несомненного одобрения американского правительства, при разных университетах, типа Стенфордского, продолжается и ныне… Самый серьёзный и прорывной получился у них так называемый Монтаукский проект, но это отельная история. Ну и мы не отставали — были открыты наши проекты аналогичной тематики «Сетка МО», «Сетка АН»… А в 1983 году была сформирована некая в/ч 52609, это был особо секретный научно-исследовательский центр при КГБ, созданный по личному распоряжению генсека Андропова. Кстати, именно информация по Монтаукскому проекту, добытая нашей разведкой, и стала основным убедительным аргументом для посрамления оппонентов и противников этой тематики.

Заинтригованный Жора так заслушался, что даже есть перестал.

— Да ты лопай, лопай, история долгая, хоть я и постараюсь пока в общих, так сказать, чертах тебя ознакомить. Подробнее позже можешь все узнать из разных документов, их у меня целый сейф, да не один…

Ну, в общем, этот кгбешный проект получил кодовое наименование «Ромб», именно тогда туда пришёл работать и я. Правда, до этого я успел поработать по аналогичной тематике и в Академии наук, и в Министерстве обороны. Но именно Андропов, еще в бытность свою председателем КГБ, после беседы и со мной, и с 5–7 другими консультантами, в далеком 82 году организовал несколько лабораторий при медицинском управлении ХОЗУ КГБ, куда меня первоначально и сманил. Кстати, приблизительно тогда же и вояки стали сильно интересоваться чем-то подобным, правда, со своим уклоном. В 89 году, с подачи тогдашнего начальника Генштаба генерала Моисеева, очень живо интересовавшегося этой тематикой, была организована в/ч 10001. Командует там и поныне полковник Салов Алексей Алексеевич. Человек он неплохой, но, по моему — сильно увлекающийся. Пользуясь этой увлеченностью его там в темную используют различного рода аферисты и воруют потихоньку за его спиной бюджетные денежки. Официально же, помимо всего прочего, они пытаются использовать экстрасенсов для получения удаленной информации по нахождению секретных объектов НАТО, подводных лодок, ударных авианосцев, успешно или нет — сказать не могу.

Я же заинтересовался другим. Много лет, собирая и систематизируя факты так называемой «запретной археологии», я пришел к выводу — во многих необъяснимых явлениях есть какая-то закономерность. Вскоре меня, можно сказать — осенило. Все прекрасно объяснялось и укладывалось в научные рамки, если допустить, что при наличии определенных условий возможен переход между мирами или перемещение во времени. Практически все до сих пор необъяснимое прекрасно находило своё объяснение, при условии, что этот артефакт или явление попало в наш мир из прошлого, будущего или вообще — из иного, параллельного мира. Примеров не счесть — и антикитерский механизм, и различные артефакты, не соответствующие эпохам, найденные в земных слоях, датированных миллионами, а иной раз — десятками миллионов лет и прочее, прочее, прочее. А самое главное — я составил карту так называемых «аномальных зон», в которых наблюдалась максимальная концентрация всего непонятного. Ты когда нибудь слышал про сеть Хартмана?

— Нет — Жора отрицательно покачал головой. — Я читал только про Эриха Хартманна, летчика времен Второй Мировой.

— Это не тот. Этого зовут Эрнст и он из послевоенной Германии. Но это не важно, он все равно ошибался, хотя направление исследований выбрал правильное. Можно даже сказать — в отдельных случаях он прав, но сейчас не об этом. Так вот, когда собранной и систематизированной информации набралось полный сейф, я понял, что «это ж-ж-ж» — как говорил Винни-Пух, неспроста.

Итак, теория, точнее — ее предпосылки — была создана, дело оставалось за практикой, ибо, как известно, теория без практики мертва. Все свои умозаключения я и изложил Андропову, получил его полное, так сказать — благословение, и, что гораздо важнее — финансирование и поддержку наверно самой на тот момент могущественной в СССР организации. Помимо поддержки я получил доступ к материалам собранным до меня. По своей наивности до той поры я полагал, что именно мне пришла в голову мысль систематизировать все непонятное и необъяснимое. А оказалось, что «контора» довольно давно — еще с чекистских времен этим плотно занимается. Фамилии Барченко или Блюмкина тебе ни о чем не говорят?

— Блюмкин, Блюмкин… — Жора наморщил лоб. — Это не тот эсер, что в немецкого посла стрелял?

— Ну, почти. То ли стрелял, то ли кидал бомбы его подельник Андреев, и то — дело там было темное но это не тот эпизод его биографии, что представляет интерес в нашем случае. Гораздо интереснее оказалась его работа в середине и конце 20-х в Тибете и Монголии. Немало, ох немало привез он документов с рассказами и описаниями различных странных мест. Не отчеты — приключенческий роман…

Профессор помолчал, прошелся по кухне собираясь с мыслями, и продолжил — Тем не менее, мест, где всякая чертовщина зашкаливала, было немало и в средней России. От не так далеко находящейся от твоей Иловли Медведицкой гряды, до Кольского полуострова. Это и Аксайские пещеры, и Самарская лука, Жигулевские горы, Молебка — словом, список огромен. Тем не менее, с начальной точкой я вскоре определился — это был Мончаловский лес, расположенный отсюда совсем недалеко.

— Знаю я этот лес — оживился Жора — Много чего я про него слышал…

— Вот-вот — кивнул головой Олег Васильевич — и у меня про эти места папочка набралась… В общем, «контора» оформила необходимое прикрытие, выделила достаточные ресурсы, и в 85 году здесь, в деревне Волжское-Малахово на берегу матушки-Волги и была построена эта база-лаборатория. Место тихое — и от Москвы не очень далеко, и до нужных нам мест рукой подать — все очень удобно. В общем — работа закипела, но первые результаты появились не сразу…

Профессор вновь замолчал, стоя у окна и глядя на противоположный берег Волги. Жора продолжал тем временем сочетать приятное с полезным — с удовольствием ел, стараясь делать это как можно тише — и с не меньшим удовольствием слушал профессора.

— Ты можешь спросить меня — а чего вдруг я тебе, в сущности, почти незнакомому человеку, выдаю, можно сказать — государственные тайны? — вдруг нарушил тишину Олег Васильевич.

Он повернулся к Жоре и пристально на него посмотрел, а Жоре чутье подсказало, что он должен проникнуться моментом. С легким сожалением он оторвался от вкуснейших грибочков, отложил вилку, и в свою очередь посмотрел на Пасечника — действительно, мол, а с чего вдруг такая легкомысленность?

Профессор оценил жертву, улыбнулся и сказал — Да ты ешь, не отвлекайся, вопрос риторический. Я, скорее, сам себя спрашиваю… А ответ прост — до сих пор меня убивать не пытались, пытались только купить или запугать. Не то, что я прям так уж испугался, скажу честно — найдется чем ответить, да и в врасплох меня уже не застать. Однако, бессмысленно погибать желания нет, тем более, когда в исследованиях достигнуты ощутимые прорывы. Кадровый же голод у нас нынче весьма ощутим, людей, достойных доверия, очень сильно не хватает. Парадокс — деньги есть, а дать их некому…