Слова моего напарника удивительно громко прозвучали во внезапно наступившей неправдоподобной тишине, но фразу закончить он не успел. Высокий свистящий звук, нарастая и ширясь, заполнил собой весь лес. Едва не теряя сознание от боли в ушах и пытаясь удержать взбесившихся коней, мы силились понять смысл происходящего, когда звук, достигнув немыслимо высокой ноты, так же внезапно оборвался. В полнейшей тишине и безветрии мы потрясение наблюдали, как склонилась к земле и пошла волнами трава, затрепетали и буквально зазвенели листья на деревьях и все видимое пространство озарилось пылающим серебристо-белым сиянием.

Что-то непостижимо-прекрасное, оставляющее смутное ощущение мощи и невесомости одновременно, ослепительным метеоритом пронеслось мимо нас дальше в лесную чащу. В глубине леса раздался глубокий чарующий звук, отдаленно напоминающий флейту и валторну.

Все замерло. В мире не осталось ничего, кроме этого звука. Меня заполнило непонятное томящее душу чувство. Я почувствовал себя мельчайшей частицей некоей вечной и могущественной стихии, неизъяснимая мощь которой, пронизывая меня, дарила жизнь всему сущему.

Тут звук оборвался. Лошади мгновенно успокоились и стали как ни в чем не бывало обмахиваться хвостами, отгоняя мух.

– Свят-свят-свят. Что это было, Капитан? – ошеломленно обратился ко мне Лис.

– Понятия не имею, – честно признался я.

– Единорог. Брачные игры единорогов, – услышал я вдруг за спиной низкий незнакомый голос.

Я резко обернулся, выхватывая меч. Не люблю, знаете ли, когда у меня за спиной раздаются низкие незнакомые голоса. За нами никого не было. Точнее, никого, кроме Гула.

– Что ты там скрежещешь, жертва генетического геноцида? – раздраженно пробурчал Лис, пытаясь освободить наконец свой плащ от проклятого сучка.

Порой мой друг бывает груб и несдержан. На его счастье, гоблин не был знаком с биологической терминологией.

– Он говорит, что это был единорог.

Лис удивленно воззрился на меня:

– Ты что, его понимаешь?

– Похоже, что да, – с немалым удивлением отметил я.

Треск разрываемой материи сопровождал мои слова.

– Черт побери! Хороший был плащ, – выругался мой досточтимый спутник Рейнар.