— Ничего. Думаю, я должен идти…
Стиви подозревала, что Нейт собрался уходить не потому, что ему надо писать, — просто этот разговор по телефону стал самым продолжительным за всю его жизнь, по крайней мере, из добровольных.
— У моих родителей в ванной висит девиз, который, на мой взгляд, все обобщает, — сказала Стиви, — он гласит: «Верь в себя». Ты когда-нибудь думал
— Пока, — сказал он, — хуже тебя никого нет.
Стиви улыбнулась и сунула телефон в карман. У нее все еще болела душа, но теперь уже чуточку меньше. Она вздернула подбородок и зашагала твердым, решительным шагом. Где-то писали, что походка человека может влиять на его внутреннее состояние, принимая форму того, чем ему хочется быть. Агенты ФБР ходят решительно. Детективы высоко держат голову и водят глазами по сторонам. Стиви крепко схватилась за лямки рюкзака, чтобы немного выпрямиться. Ее не сломить. Она пошла быстрее и чуть не вприпрыжку побежала по осыпавшейся бетонной дорожке к дому, привычно отвернувшись от поблекшего от непогоды баннера «КИНГА В СЕНАТ», все еще красовавшегося на их лужайке, хотя с момента выборов прошел уже год.
— Привет, — сказала она, сняв с головы наушники, повесив их на шею и стащив куртку, — я решила немного прогуляться…
У них, похоже, был гость.
Глава 2
Порой дьявол приходит к людям в вымышленных историях — неожиданный посетитель с приятным голосом. В жизни ему появляться не положено. Ему не подобает в осенних сумерках сидеть в Питтсбурге, на диване, купленном на большой распродаже в мебельном магазине «Мартинс», в комнате, гипнотически устремленной к телевизору. Но как раз там он и был.
Эдварду Кингу перевалило за пятьдесят, но он все еще выглядел моложе. Темные, слегка вьющиеся волосы на его голове были приглажены. На нем был безупречный серый костюм из числа тех, что выделяются только потому, что не блестят и не болтаются, как на вешалке. Лишенное морщин лицо представляло собой приветливую маску, ласковая улыбка больше напоминала гримасу человека, который, когда к нему обращаются на улице, спрашивает: «Это вы мне?». Он сидел, глубоко утонув в диване и широко расставив ноги, будто собираясь провести так весь вечер. Родители Стиви устроились на стульях с откидными спинками по обе стороны от него и внимательно смотрели широко распахнутыми глазами — если честно, то в замешательстве.
— Здравствуй, Стиви, — сказал он.
Девушка застыла в дверном проеме, чувствуя, как ее члены охватывает ледяной паралич.
Человека хуже, чем Эдвард Кинг, в Америке не было.
Ладно, на сей счет можно поспорить. Но Эдвард Кинг был человеком могущественным. Сенатор от штата Пенсильвания, обосновавшийся здесь, в Питтсбурге, он хотел, чтобы всякие «пришлые» и «нежелательные элементы» — под этим в основном имелись в виду бедные люди другого цвета кожи — держались подальше от Америки. Для Эдварда Кинга богатство равнялось добру. В его мире не было никаких климатических изменений — земля существовала, лишь чтобы давать еще больше жизнеутверждающих долларов. И этот человек стремился стать президентом.
— Стиви, — сказал отец с едва заметной предостерегающей ноткой в голосе.
Она знала, что эта нотка означала:
Стиви почувствовала, как в груди шевельнулся старый деспот — неустойчивое сердцебиение, возвещавшее о скором приступе паники. Она схватилась за дверной косяк, будто он мог спасти ей жизнь. Родители не знали, что Стиви уже не впервые так близко видела Эдварда Кинга.
— Все в порядке, — сказал он.
Этот человек был слишком умен для того, чтобы широко улыбаться, — улыбка на его губах лишь едва обозначилась.
— Я знаю, Стиви — не самая большая моя фанатка. Мы можем придерживаться различных мнений. Именно благодаря этому Америка — великая страна. Благодаря тому, что мы уважительно относимся к разнице между нами.