Он пропустил Женьку вперед, тот пролез через дыру в досках над оврагом и захрустел подошвами по сухим веткам, побежал вниз. Егор постоял еще немного, прислушался и улыбнулся себе под нос – в окне кухни мелькнула черная тень, спряталась, но тут же показалась вторая – поменьше и не такая ретивая. «Нормально все будет», – он прижал локтем к правому боку «укорот», протиснулся в щель между досками и закрыл за собой «дверь». Проскочил через овраг, догнал поджидавшего его в тени у трухлявой, продырявленной дятлами ольхи Женьку и посмотрел на часы. Половина четвертого утра, до рассвета еще часа три, как раз, чтобы пересечь пустырь.
– За мной иди и чуть левее, – приказал он парню, – и под ноги смотри. Если что увидишь – меня зови, только не ори. А свистни негромко. – И зашагал к сгоревшим руинам на окраине поселка.
– Что искать? – прошептал Женька.
«То, не знаю что», – Егор достал из кармана фонарик, перепрыгнул колею и взял немного левее. Вот здесь они в поселок заезжали, на объездной дороге следов нет. Что ж, можно попробовать, в любом случае через открытое место топать придется.
– Странное, непонятное. Все, что подозрительным покажется. – Егор посветил себе под ноги. Луч упал на покрытую сухой травой кочку, осветил вмятину рядом с ней и соседнюю возвышенность, только лысую, с придавленной вершиной. – Ага, это уже интересно. – Егор обошел кочку, покрутился рядом, рассматривая в свете фонарика траву и подмерзшую грязь. Прошло несколько дней, следы, хоть и оставшиеся на влажной грязи, давно оплыли, их контуры рассыпались. А нам подробности и не нужны, нам хотя бы примерно знать, куда и откуда… Егор сделал вокруг лысой кочки круг, пробежал вперед, вернулся и взял правее.
– Ты как ищейка, – пробормотал не отстающий ни на шаг Женька, – скажи, что ищешь, я тебе помогу.
– Не надо, я уже все нашел, – Егор выключил фонарик, – топай, не отвлекайся. – Вот она, дорожка, еле заметная и почти уничтоженная снегом, дождем и ветром. Одна придавленная кочка, рядом другая и метрах в трех еще несколько – машины шли здесь одна за другой, лезли поперек старых борозд, на одной даже виден фрагмент следа протектора. – Нам туда, – Егор махнул рукой, отгоняя Женьку влево, и зашагал через пустырь, не забывая иногда светить себе под ноги.
С пути не сбились, следы вывели их к дрожащему на ноябрьском ветру березняку. С неба снова сыпала мелкая крупа и неприятно стучала по оставшимся на ветках сухим бурым листьям. Уже рассвело, начинался очередной серый день, и в его мутном неясном свете пропали следы. Пришлось вернуться, найти их в поле и остановиться, как витязь на распутье.
– Что не так? – волновался Женька и повернулся спиной к ветру. – Пошли в лес, там теплее.
– Сейчас пойдем. – Егор снова исследовал кочки, борозды и заросшую дорогу между старым полем и лесом. Здесь трава примята, и здесь, и здесь – следы уводили на три стороны одновременно. – Давай не так.
Егор остановился на краю леса перед холмиком, покрытым багровыми листьями земляники, и посмотрел по сторонам. Там машине не пройти, даже такой, как «Туарег» Попова или «Тойота» гробовщика. Березняк частый, внедорожники бы там давно дров наломали. Да и не попрет никто через эти заросли, если в здравом уме, конечно, и не под веществами. Справа стеной стоит густой ельник, там тоже не проехать, а вот налево – вполне. По заросшей кустарником просеке в самый раз с ветерком прокатиться, ветки пообломать. Егор коснулся кончиком пальца «пенька» на ветке бересклета, отломил и отбросил прочь сухой обломок, висевший на обрывке коры.
– Сюда иди! – крикнул он Женьке и спросил, не дав парню перевести дух: – Покажи мне стороны света: север, запад, юг, восток? Ну, где мы сейчас? Соображай, быстро!
Женька закрутил головой, оглянулся назад, потом задрал голову, но в тучах ничего разглядеть не сумел. Замычал что-то про предпочтения муравьев и лишайники, но Егор не стал его слушать:
– Все, я понял. Вон туда смотри, – он перешагнул осыпавшиеся заросли и добрался до края просеки, – вот что тебе надо. Если нашел такую штуку – считай, повезло, – Егор хлопнул ладонью по четырехгранному, едва заметному в высокой траве и кустах столбику. Когда-то он был выкрашен в красно-зеленый цвет, полоски шли горизонтально, и верхушка квартального столба давно из зеленой стала белесой.
Женька молча смотрел на «компас» и ждал объяснения.
– Просеки в лесах прорубаются строго по линиям север-юг и восток-запад, – Егор смел ладонью паутину и старые листья, прилипшие к одной из граней указателя, и продолжил: – На пересечении просек устанавливаются квартальные столбы. Вот такие, – он присел на корточки и разгреб траву и мох у основания столбика. Да, недолго ему осталось, подгнил основательно и скоро свалится, а грибник или охотник лишится одного верного ориентира. – На столбах в верхней части на каждой грани проставляются цифры – нумерация противолежащих кварталов леса, а ребро между двумя гранями с меньшими цифрами покажет направление на север, – Егор поднялся на ноги и отряхнул коленки. – Значит, север там, – он ткнул пальцем Женьке за спину, – юг, соответственно, напротив, запад…
– Так тут ничего не видно! – Женька пристально исследовал поросшую мхом верхушку столбика и уставился на Егора. – Как ты узнал?..
– По компасу в часах, – ухмыльнулся Егор, обошел столб и зашагал по лесу вдоль просеки. Женька засопел обиженно и затопал позади, подал голос минут через пять.
– А я бы и так не заблудился, я направление, как собака, чувствую. Что в лесу, что в городе, – заявил он.
– Да ты что? – Егор сделал вид, что удивлен. – Надо же, какой талант, я так не могу. В лесу тем более, и даже знаю почему. Городской человек разучился фиксировать и анализировать пройденный путь в условиях ограниченной видимости. В городе, где все прямое и повороты под геометрическими углами, эта способность не развивалась с рождения. Даже поговорка в тему есть, старинная: «Прямой дорогой ходит черт». Не слышал? Ну и хорошо, значит, ты нас обратно и поведешь, я тебе мешать не буду. Договорились?