– Неужели на эти деньги можно прожить?

– Ну, не знаю, но очереди в центры крови есть всегда, причем именно из-за денег. Их выделяется слишком мало и хватает в день всего на пятнадцать-двадцать доноров.

– А как же остальные, кто пришел? – удивился Карпухин.

– Остальным приходится сдавать безвозмездно, а на это далеко не все соглашаются! Поэтому народ стремится приехать пораньше, еще до открытия центра, и многие уезжают, так и не сдав кровь, если узнают, что средств на оплату не хватает.

– Выходит, Яикбаев, которому деньги были очень нужны, все же так и не явился? – подытожил майор. – Это означает, что к тому времени он уже был мертв! По результатам медико-биологической экспертизы Яикбаев стал одним из первых, похороненных в том «кургане», а произошло это около полугода тому назад.

– Кровь пригодна для переливания лишь в течение трех недель, – проговорила я, пытаясь размышлять вслух. – Потом ее использовать нельзя. Журовой делали операцию чуть больше пяти месяцев тому назад, потом – реабилитация после трансплантации… Да, в принципе, все более или менее совпадает!

– Значит, именно он, скорее всего, и был носителем вируса, – закончил Андрей. – Но теперь у нас есть и другие случаи заражения, а это – уже система!

– Думаешь, снова Яикбаев наследил? – спросил майор.

– Ну, он же несколько раз кровь сдавал? Надо проверить всех заразившихся – сроки операций, сроки обнаружения вируса, операционную бригаду… Короче, работы – непочатый край! Зато у тебя, Никита, появился жирный шанс оказаться оправданным.

– Если, конечно, удастся переключить Толмачева на эту новую проблему, – заметила я без особого энтузиазма. – Как вы уже и сами говорили, Комиссию по этике в его лице больше интересует факт вымогательства денег, нежели чья-то халатность, допущенная при заборе, транспортировке или переливании зараженной крови!

– Кстати, это тоже необходимо выяснить – все-таки, кто виноват?

– Скорее всего, именно НИИ, – подал голос Никита. – Ведь именно они занимаются непосредственно подбором доноров и забором крови. Но чем больше я сейчас об этом думаю, тем более странным мне кажется неожиданное появление нужной группы для Журовой, когда за несколько часов до этого шансов получить кровь практически не было!

– Наведаюсь-ка я в НИИ трансфузиологии еще разок, а? – предложила я. – Что-то у меня после разговора с Иночкиной осталось впечатление какой-то незавершенности нашей беседы.

– Отличная мысль! – одобрил мое высказывание Андрей. – Тогда уж выясните заодно, когда именно наш Яикбаев приходил сдавать кровь – это может оказаться важным в дальнейшем.

– Обязательно, – пообещала я.

Люблю, когда становится ясно, что нужно делать, и терпеть не могу «подвешенных» состояний. Но обычно, когда мне кажется, что разгадка уже близка – стоит только руку протянуть, – дело лишь еще больше запутывается.

Я задержалась, чтобы немного поболтать с Викой и, выйдя из бизнес-центра «Волна», где располагается офис ОМР, увидела, что машина Андрея все еще припаркована неподалеку. Воровато оглянувшись, проверяя, нет ли где-нибудь поблизости наших коллег, я открыла дверцу и скользнула на сиденье.

– Ты что-то долго, – проговорил Андрей, включая мотор.

Я ничего не ответила и даже не спросила, куда мы едем, – просто расслабилась на удобном мягком сиденье и прикрыла глаза.

– Шилов вернулся, – сказала я через некоторое время.